Рисунок папе на др: Рисунки для день рождения папы (38 фото) » Рисунки для срисовки и не только

Мужской браслет – довольно оригинальный подарок папе на день рождения. Браслет можно сделать из кожи, а можно сплести из шнура темных оттенков.

Если вы решили подарить папе на день рождения персональную чашку, вам будет нужно купить самую обычную одноцветную чашку и краски для росписи по стеклу витражные.

Рисунок и надпись могут быть самыми разнообразными подходящий шаблон можно найти в Интернете. Для нанесения рисунка на предварительно вымытую и высушенную чашку:

• Накладываем бумажный шаблон на чашку и с внутренней стороны фиксируем его скотчем;


• Обводим рисунок контурной краской;


• Раскрашиваем витражной краской пространство внутри контура;


• Оставляем на 6 часов до полного высыхания;


• Помещаем в духовку время определяется по инструкции к краске.

Чтобы рисунок сохранился во время мытья, нужно избегать агрессивных моющих средств, а вода должна быть теплой.

Чтобы подарить папе уникальную майку или футболку, вам будет нужно взять готовое изделие из обычной однотонной ткани желательно белой, так как на нее легче перенести шаблон и краски для ткани.

Выберите понравившийся вам шаблон в Интернете или придумайте рисунок сами, перенесите его на бумагу и поместите в середину футболки между двумя слоями ткани.

Нанесите по просвечивающимся линиям контур и раскрасьте рисунок.

Не вытаскивайте бумажный шаблон, пока краска не высохнет, чтобы не испачкать другую сторону футболки.

Папам, проводящим много времени в Интернете, можно на день рождения подарить подставку для ноутбука. Для подставки можно использовать плотный картон, а при желании украсить рисунками и т.д.

Подарки, которые могут подарить папе девочки

В глубине души большинство мужчин – Карлсоны, поэтому папа будет очень рад сладкому подарку, который дочка сделала своими руками.

Для тех пап, которые предпочитают сладостям мясо, можно испечь мясной пирог большой популярностью пользуются у пап также рыбные и капустные пироги.

Девочки, умеющие вязать, могут порадовать папу теплым шарфиком, жилетом, носками или новым свитером но шарф связать легче, поэтому если вы еще не считаете себя мастерицей в этой области, вяжите шарф.

Помните также о том, что важен и момент вручения подарка, который вы можете оригинально обставить.

История жизни – HaringKids

Кит Харинг всегда считал себя забавным ребенком, и, возможно, поэтому дети во всем мире откликнулись на него. Кит сказал: «Я обнаружил, что могу заставить любого ребенка улыбнуться. Вероятно, это из-за того, что у него смешное лицо, и он выглядит и ведет себя как ребенок. И дети могут относиться к моим рисункам из-за простых линий».

«Когда тебе 8, 9 или 10 лет, — сказал лучший друг детства Кита Кермит Освальд, — ты смотришь на класс и видишь людей, которые выделяются как настоящие придурки, а некоторые оказываются довольно интересными. В Ките всегда было что-то интересное. Это было то, как он одевался, как он говорил, как он улыбался, ухмылялся и закатывал глаза. Это был способ, которым он мог выбраться из неприятностей так же быстро, как и попасть в них. Так или иначе, Кит и я всегда были известны в школе как художники. Мы оба были без ума от рисования».

Кит Аллен Харинг родился 4 мая 1958 года в Рединге, штат Пенсильвания. Но Харинги жили в Кутцтауне, соседней голландской ферме в Пенсильвании, где вырос Кит. Со временем Кит стал «старшим братом» для трех сестер, Кей, Карен и Кристен. Семья жила защищенной жизнью в маленьком городке: отец Кита работал надзирателем в коммуникационной фирме, расположенной в Аллентауне, а его мать воспитывала детей.

«Еще до того, как Киту исполнился год, — вспоминала мать Кита, Джоан, — он обычно сидел на коленях у отца после ужина и рисовал какую-то липкую жижу мелками, которые ему дали. Позже его отец, который очень хорошо рисовал мультяшные вещи, показывал Киту, как рисовать круги. Затем он превращал круг в воздушный шар или рожок мороженого, или делал из него лицо, и приделывал к нему уши, или делал всевозможных животных. Так все и началось».

С самого начала учителя рисования Кита в Куцтауне были поражены одержимой любовью мальчика к рисованию. Один сказал: «У него это было врожденным». Другой сказал: «Кит любил линию. Он любил все, что поддавалось линейному узору. Он так хитро работал! То, как паттерн проходил через и вокруг, внутрь и наружу, было просто экстраординарным. У него было такое воображение!»

В старшей школе Кит знал, что хочет стать художником. Хотя он любил мультяшных персонажей Уолта Диснея, доктора Сьюза и Чарльза Шульца (особенно Чарли Брауна), теперь он хотел делать абстрактные рисунки. Он начал делать маленькие фигуры, которые вместе заполняли целые области, одна фигура переходила в другую, и с линией, которая, казалось, текла бесконечно — это могло продолжаться и продолжаться.

Во время церковной поездки в Вашингтон, округ Колумбия, Кит посетил музей Хиршхорна и там увидел группу Мэрилин Монро в исполнении поп-артиста Энди Уорхола. Он был поражен сильными плоскими изображениями и долго-долго смотрел на них. На протяжении всего школьного периода он смотрел на искусство и изучал искусство, потому что знал, что искусство станет его жизнью.

Но по дороге Кит попал в беду.

«Мне было 15 лет, когда я начал тусоваться со многими детьми, которые были нарушителями спокойствия», — сказал он. «У нас была целая компания друзей, которые занимались этим, мы ходили на такие концерты, как Grateful Dead, и я отращивал волосы все длиннее и длиннее, потому что, понимаете, я хотел быть хиппи. Я начал экспериментировать со всевозможными наркотиками – и это меня действительно запутало. Моя учеба в школе становилась все хуже и хуже – и я делала очень глупые вещи. Мои родители были в состоянии обо мне. Но мне просто нужно было вырваться из конформизма Куцтауна — я чувствовал, что задыхаюсь».

Мать Кита сказала: «Мы пытались заставить его измениться, чтобы он больше оставался дома, больше учился. В пятнадцать, шестнадцать мы думали, что он растрачивает свои способности, не используя школьные годы по максимуму, проводя слишком много времени, бездельничая. Мы чувствовали, что терпим неудачу, но не знали, как с этим справиться. Мы не знали, как его изменить».

«Я часто чувствовал, что должен проводить больше времени с Китом», — признался его отец Аллен. «Часто мы делали что-то всей семьей, но имея трех девочек и одного мальчика, мы в конечном итоге удовлетворяли правилу большинства — то, что хотели делать девочки, а не то, что хотели делать мы с Китом. Но еще раньше я чувствовал, что не достучался до него, потому что, когда мы что-то делали вместе, мы почти никогда не разговаривали. Потом, когда он был со своими друзьями-наркоманами, я просто чувствовал, что не ломаю лед. Возможно, я недостаточно старался. Я не мог собрать нас вместе».

Вскоре, однако, Кит начал перерастать свое безрассудство. Он понял, что наркотики и плохая компания мешают ему. К тому времени, когда он окончил среднюю школу в 1976 году, ничто не могло удержать Кита, и он чувствовал себя достаточно взрослым, чтобы уйти из дома, покинуть Куцтаун и смотреть вперед, в будущее, в котором искусство будет его центром.

«Когда Кит ушел из дома, я помню, как стояла у двери кухни и плакала», — сказала мать Кита. «Я испытал такое облегчение, что, когда он ушел, он перестал быть той проблемой, которой был раньше. Признаюсь, это было почти облегчением, когда не звучала громкая музыка все время. Но я ужасно скучал по Киту — просто ужасно».

Часть пути Кита к независимости заключалась в том, чтобы смириться с тем фактом, что он гей. Запутавшись, как это было несколько лет назад, он постепенно освоился с этим аспектом своей жизни, и с этим принятием пришло чувство освобождения. «Я был счастлив, потому что внезапно обнаружил, что мое искусство расцветает, как и моя сексуальность, и возможности, казалось, были под рукой», — сказал Кит. «Я ни в чем не был уверен, но верил в то, что все, что происходит, происходит по какой-то причине. Так что я плыл по течению — и позволил случиться тому, что случилось».

Кит посещал художественную школу в Питтсбурге — Ivy School — но перешел в другую, Питтсбургский центр искусств, где состоялась его первая персональная художественная выставка. В 1978 году, в возрасте 20 лет, Кит решил поехать в Нью-Йорк, где он поступил в Школу визуальных искусств и начал вливаться в хаотичный, но волнующий поток нью-йоркского мира искусства.

«Школа визуальных искусств была великолепной», — сказал Кит. «Я ходил на базовые курсы по рисованию, живописи, скульптуре и истории искусства. Позже я прошел курс видеоарта, семиотики и перформанса. Все было очень интересно – жить в Гринвич-Виллидж, иметь собственную квартиру и ходить в школу. И было здорово познакомиться с Кенни Шарфом и Жаном-Мишелем Баския, которые стали моими друзьями и тоже захотели стать художниками».

Все преподаватели Кита в Школе визуальных искусств помнили его как необычайно энергичного и целеустремленного ученика. Джин Сигел, глава отдела изящных искусств, сказала: «С самого начала меня поразило в Ките то, что это был молодой человек, очень целеустремленный и очень целеустремленный. Он знал, что он хотел сделать, и затем он сделал это. И он создавал эксцентричные работы по сравнению с другими учениками».

Нью-Йорк 1980-х годов был местом, где постоянно происходило очень много всего. Дети со всей Америки приезжали в Ист-Виллидж, чтобы жить и творить. Они были совершенно новым поколением, пришедшим на смену быстро угасающей культуре хиппи. Кит был частью этой лихорадочной деятельности, погружаясь в клубную сцену, музыкальную сцену панк-рока и особенно в сцену граффити, которая процветала на улицах и в системе метро города.

«Граффити были самыми красивыми вещами, которые я когда-либо видел», — сказал Кит. «Дети, которые это делали, были очень маленькими и с улицы, но они обладали невероятным мастерством рисования, которое меня просто поразило. Я имею в виду, просто техника рисования баллончиком потрясающая, потому что это невероятно сложно сделать. И плавность линий, и масштаб, и всегда четкая черная линия, связывающая рисунки воедино! Это была линия, которой я был одержим с детства!»

В 1980 году, вскоре после окончания Школы визуальных искусств, Кит начал рисовать на улицах собственные граффити. Как и другие художники-граффити, он изобрел собственный тег или подпись. Жетон Кита был животным, которое по мере того, как он продолжал его рисовать, становилось все больше и больше похожим на собаку. Затем он нарисовал маленького человечка, ползающего на четвереньках, и чем больше он его рисовал, тем больше он становился Младенцем. Таким образом, Кит начал формировать свой личный словарный запас, который с годами менялся и увеличивался.

Поскольку у него было мало денег, Кит везде ездил на метро. Однажды, ожидая на платформе метро, ​​​​он заметил несколько пустых панелей из черной бумаги, которые использовались для прикрытия старых рекламных объявлений на стенах платформы. Кит подумал: «Эти панели просто умирают от желания рисовать!» Тут же он выскочил из метро, ​​купил белого мела, вернулся и начал рисовать на черных панелях.

Рисунки были довольно простые – пирамиды, летающие тарелки, человеческие фигуры, крылатые фигуры, телевизоры, животные и младенцы. Вскоре младенец с лучиками вокруг стал своего рода подписью, и жители Нью-Йорка, которые ездили в метро, ​​стали узнавать эти рисунки, хотя понятия не имели, кто их сделал.

«Каждые две недели я добавлял в рисунки новые элементы, — сказал Кит. «Часто я делал тридцать или сорок рисунков за один день. Теперь я нашел способ участвовать в граффити-художниках, не копируя их на самом деле, потому что я не хотел рисовать в поездах. На самом деле, мой рисунок на этих черных панелях сделал меня более уязвимым для полицейских, так что здесь был элемент опасности. Ну, я стал проводить все больше и больше времени в метро. На самом деле я разработал маршрут, по которому я ходил от станции к станции, чтобы делать только эти рисунки».

Ради развлечения Кит и его многочисленные друзья проводили ночи в Paradise Garage или в клубе 57, тусовке в Ист-Виллидж, где Кит устраивал перформансы, включающие декламацию стихов, демонстрацию видеокассет, которые он сделал сам, и актерскую игру. -из различных сумасшедших шарад. По большей части Club 57 был местом, где все, казалось, теряли свои запреты, безумно танцевали и вообще довольно дико проводили время.

В это время Кит поддерживал себя, работая в различных клубах в центре города. В Danceteria он был официантом. В клубе Mudd он организовывал андеграундные арт-шоу. В какой-то момент он работал помощником галериста по имени Тони Шафрази.

Однако вскоре он начал продавать все больше и больше своих собственных работ вне студии. Раньше он отказывался идти с галереей — «Я просто чувствовал, что вся ситуация с галереей невероятно ограничивала меня», — сказал он, — но теперь потребность в галерее казалась насущной. Так началось профессиональное сотрудничество Кита с галереей Тони Шафрази в Сохо.

Первое выступление Кита там, состоявшееся в октябре 1982 года, имело фантастический успех. Тщательно организованная Китом и его дилером, выставка привлекла около 4000 человек и была разработана, чтобы показать Кита в его самом продуктивном и энергичном виде. Представленные работы отражали все грани его интересов, от уличных стилей брейк-данса, рэпа и граффити до сексуальной свободы того времени и более тесного обмена между расами. Критики назвали выставку ослепительной своей изобретательностью и энергией, а имя Кит Харинг неожиданно стало частью городского авангарда.

Родители Кита гордились успехами своего сына. Как вспоминала его мать: «Мы никогда не знали, что то, что делает Кит, когда-нибудь станет чем-то большим. Но после того, как он прожил в Нью-Йорке два или три года, он приехал в гости. Он полез в карман и вытащил десять стодолларовых купюр. Я сказал: «Что это?» А он сказал: «Я продал еще кое-что. И это должно вернуть вам часть денег, которые вы давали мне на протяжении многих лет». Я сказал: «Боже мой!» Он сказал: «Все хорошо!» Ну, в тот момент мы еще не знать, что он делал. Но было ясно, что его ждет многое — метро, ​​клубы. Потом то шоу у Тони Шафрази — мы подумали, что это было просто великолепно. И вот тогда люди начали подходить к нему и говорить: «Вау! Ты Кит Харинг! Вы подпишете это?»»

Почти сразу Кита пригласили на выставки в Европу – в Голландию, Италию, Бельгию и Англию, а также в Японию. Повсюду люди откликались на стиль, сочетавший простое со сложным, сочетавший цвет и рисунок, чтобы формировать динамичные образы большого разнообразия и оригинальности. И это был стиль, который таинственным образом наводил на мысль о художественных традициях Африки, Азии, Австралии, Океании и Америки. Были также мощные образы общественного сознания, поскольку Кит смотрел на мир и на борьбу угнетенных и через свое искусство выражал свои чувства. На протяжении своей карьеры он привлекал внимание к причинам, создавая работы для распространения грамотности, поддержки ЮНИСЕФ, борьбы с апартеидом в Южной Африке и борьбы с употреблением наркотиков. Поскольку Кит был геем, он приложил особые усилия для распространения информации о СПИДе, создавая произведения искусства, предостерегающие молодых людей от небезопасного секса.

Привлекая все больше и больше внимания и успеха, Кит начал расширять свои творческие горизонты, раскрашивая крупные фрески по всему миру и проектируя крупномасштабные скульптуры на открытом воздухе, которые напоминали огромные, ярко раскрашенные детские игрушки. Кит получил две большие награды, когда в возрасте 27 лет его пригласили показать весь диапазон его работ — с 1980 по 1985 год — в Музее современного искусства Бордо во Франции и в музее Стеделийк в Нидерландах.

В какой бы части света ни находился Кит и какие бы почести ни доставались ему, он всегда настаивал на том, чтобы дети были частью его образов. Он устраивал с ними семинары и всегда следил за тем, чтобы всем было очень весело.

«Что мне нравится в детях, так это их воображение, — сказал он. «Это сочетание честности и свободы, которое они, кажется, имеют в выражении того, что у них на уме. Поэтому, когда я мог, я делал проекты с детьми.

«Одну вещь я делал как можно чаще: раскатывал большой рулон бумаги. Все дети сели вокруг него. Я бы сделал несколько рисунков маркерами или ручками. У меня включалась музыка, и, как в «музыкальных стульях», когда музыка останавливалась, все переходили на другую часть листа. Когда заиграла музыка, все продолжили рисовать. Это был способ заполнить газету интересным способом. Я делал этот проект в Японии, по всей Европе и Америке — и каждый раз это срабатывало. Никогда не было скучно».

В жизни Кита тоже ничего не было скучно. Он любил вечеринки и любил окружать себя множеством талантливых и красивых людей, многие из которых высоко ценили его работу. Одной из них была Мадонна, с которой Кит познакомился, когда они оба только начинали свою карьеру в Ист-Виллидж.

«Мы были двумя странными птицами в одной среде», — вспоминала Мадонна. «Я видел, как Кит поднимался с той уличной базы, откуда я тоже вышел. Я всегда откликался на искусство Кита. С самого начала было много невинности и радости, которая сочеталась с брутальным осознанием мира. Дело в том, что в работах Кита много иронии, как и в моих работах. И именно это привлекает меня в его вещах. Я имею в виду, у вас есть эти смелые цвета, эти детские фигурки и много младенцев, но если вы действительно внимательно посмотрите на эти работы, они действительно очень мощные и действительно страшные».

Другим другом был художник Рой Лихтенштейн, который сказал о работе Кита: «Когда Кит заканчивает произведение, нет ничего, что вы могли бы придумать, что хотели бы изменить. Даже если он сделал что-то сразу — не отступив и ничего не изменив — ложного хода просто не бывает. Все красиво нарисовано — и есть такое чувство родственности. Вещь красивая!»

Йоко Оно, вдова Джона Леннона, сказала о Ките: «Он всегда стоял вне мира искусства, потому что его искусство — это народное искусство. В этом он подобен продюсеру поп-музыки — групп, чьи песни доходят до людей. Джон Леннон сделал это, и Битлз сделали это в шестидесятых. Кит делает то же самое, и именно поэтому он общается на таком высоком уровне».

В 1986 году Кит открыл свой Pop Shop на Лафайет-стрит в Сохо, где продавались футболки, кепки, пуговицы, принты, надувные младенцы и многие другие товары, разработанные Китом Харингом. Это был очень смелый шаг, потому что Кита могли обвинить в том, что он продался и стал коммерческим. Но, следуя совету и поддержке своего друга Энди Уорхола, Кит реализовал эту идею. Он сказал: «Я хотел продолжить такое же общение, как с рисунками метро. С помощью Pop Shop я хотел привлечь такой же широкий круг людей, и я хотел, чтобы это было место, куда могли бы прийти не только коллекционеры, но и дети со всего мира.

За то время, пока Кит рос в мире искусства, он потерял нескольких близких друзей из-за смертельной болезни СПИДа. В конце 1988 года он заметил на своей ноге пурпурное пятно — признак связанного со СПИДом рака, называемого саркомой Капоши. Врачи подтвердили, что у него тоже СПИД. Поначалу это никак не сказывалось на его рабочих привычках или напряженном графике поездок. Но по мере того, как болезнь прогрессировала, он становился все слабее и слабее, пока едва не смог держать ручку.

«Сначала ты совершенно разбит», — сказал Кит. «Вы переживаете большое, большое расстройство. Итак, первое, что вы делаете, это как бы ломаетесь. Я пошел к Ист-Ривер в Нижнем Ист-Сайде и просто плакал, плакал и плакал. Но потом надо собраться и идти дальше. Вы понимаете, что это еще не конец прямо здесь и сейчас — что вы должны продолжать, и вы должны выяснить, как вы собираетесь с этим справиться, противостоять этому и смотреть правде в глаза».

«Ты не можешь отчаиваться, — продолжал Кит, — потому что, если ты это сделаешь, ты просто сдашься и остановишься. Жизнь со смертельной болезнью дает вам совершенно новый взгляд на жизнь. Не то чтобы мне нужна была угроза смерти, чтобы ценить жизнь, потому что я всегда ценил жизнь. Я всегда считал, что нужно жить настолько полно и полно, насколько это возможно. На самом деле, я всегда считал, что если у тебя долгая жизнь, то это подарок, и тебе повезло, если это случилось с тобой. Но нет оснований рассчитывать на это.

Кит Харинг умер от СПИДа 16 февраля 1990 года. Ему был 31 год.

На поминальной службе его сестра Кей почтила память своего брата. «Я помню, что Кит всегда рисовал, — сказала она. «Это было его хобби, его времяпрепровождение, его средство самовыражения, само его существо. Так что, видите ли, мне всегда казалось, что брат, с которым я вырос, это тот самый брат, которого вы все знаете. Только тусовки по соседству превратились в клубную сцену Манхэттена; арт-проекты с детьми разрослись до тысяч и тысяч юношей; его щедрая натура коснулась практически миллионов; и холст, на котором он рисовал, стал всем миром».

Сегодня широкая национальная и международная общественность помнит Кита Харинга за его сильные, провокационные, часто вызывающие улыбку работы. Но именно дети всех национальностей и слоев общества будут помнить Кита как своего особенного друга.

Один из них, 11-летний мальчик по имени Шон Калиш, так вспоминает Кита: «Я был другом Кита. Я все время ходил в Pop Shop с мамой. Однажды, когда мне было пять лет, один очень приятный мужчина в магазине спросил, не хотим ли мы с мамой встретиться с Китом. Он отвел нас в студию Кита.

«Кит был очень мил. Я думал, что он рисовал свои работы специально для детей. Мне больше всего понравился малыш. Собака была любимицей моего отца. В студии Кит сказал: «Давайте рисовать!», и это было здорово. Позже мы с Китом вместе работали над некоторыми гравюрами. Там были большие металлические пластины. Я буду работать над одним, и он будет работать над одним. Затем мы переключались и продолжали рисовать. Мне нравится рисовать, потому что это то, что вы можете делать с кем-то еще. Мне нравилось рисовать с Китом, потому что он рисовал совсем как ребенок. Теперь рисунков Кита Харинга больше не будет. Я хотел, чтобы он продолжал рисовать всю свою жизнь!»

Детство.

Начиная с 1876 года, два поколения Гейзелей зарабатывали на жизнь в Спрингфилде, штат Массачусетс, в качестве мастеров-пивоваров. Ко времени смерти патриарха Теодора Гейзеля 5 декабря 1919 года он и отец Теда превратили семейную компанию в один из крупнейших пивоваренных концернов Новой Англии, производивший 300 000 баррелей пива в год. Шесть недель спустя, когда 18 января 1920 года вступил в силу сухой закон, их бизнес закрылся навсегда, что положило конец недолгому пребыванию Теодора Роберта Гейзеля у руля. В то время как отец Теда баловался недвижимостью, только в 19 лет31, что Т.Р. начнет тридцатилетнюю оплачиваемую должность смотрителя парков Спрингфилда.

Гейзели уже были известной семьей Спрингфилда, когда Т.Р. был назначен на почетную должность в совете парков в 1909 году. Под наблюдением совета находился великолепный центральный элемент системы — Лесопарк площадью 500 акров. На этом огромном пространстве находился только что зародившийся Спрингфилдский зоопарк, куда отец Теда часто водил его, и оба наслаждались закулисным доступом, предоставляемым Т. Р. добровольной работой в совете директоров.

«Раньше мать Теда стала его «сообщницей в преступлении», поощряя его рисовать карикатуры на животных на оштукатуренных стенах его спальни».

Этот зоопарк был любимой частью детства Теда. Если его отец не мог сопровождать его и его альбом для рисования, он шел с матерью или сестрой Марни. Вскоре мать Теда стала его «сообщницей в преступлении», побуждая его рисовать карикатуры на животных на оштукатуренных стенах его спальни. Лишь позже, когда Т.Р. стал заведующим парками, он также стал неожиданным ресурсом, который теперь помогал и подстрекал творческие усилия своего сына. Животные зоопарка, которые встретили свою кончину, продолжали жить, поскольку их клювы, рога и оленьи рога были отправлены в квартиру Теда в Нью-Йорке, чтобы стать экзотическими клювами и головными уборами на его причудливых таксидермических скульптурах.  

Родители Теда очень любили его, упиваясь его случайным остроумием, его жизнерадостностью и искренней заботой о других.