Очки, ноты и капуччино. Что еще изобрели итальянские монахи? — La Tua Italia
Представители разных монашеских орденов не только молились богу, но писали картины и фрески, сочиняли философские трактаты и дарили миру новые изобретения. Какие? Вот лишь некоторые из них!
Ноты
Появлением нотной грамоты мы обязаны монаху-бенедиктинцу и теоретику музыки Гвидо Аретинскому. В 11 веке он придумал нотную линейку и собственно названия для нот, взяв их из начальных слогов первых шести строк гимна, посвященного Святому Иоанну, небесному покровителю певцов: ut, rе, mi, fa, sol, la. Затем была внедрена седьмая нота si, как аббревиатура от латинского Sanctus Ioann – Святой Иоанн, а не особо мелодичное «ут» было заменено на привычное нам «до». Дело в том, что Гвидо занимался музыкой с певчими в аббатстве и понял, как трудно запоминать григорианские песнопения, записанные невмами, которые вместо длительности и высоты звука указывали лишь направление мелодии вниз или вверх.
Бухгалтерский учет
Портрет Луки Пачоли, предп. Якопо де Барбари, 1495 / Wikimedia Commons
Францисканский монах, экономист и математик Лука Бартоломео де Пачоли признан основателем бухгалтерии. Во второй половине 15 века, помимо написания трактатов об арифметике, геометрии и божественных пропорциях, он первым начал вести бухгалтерский учет с двойной записью финансовых операций: активом и пассивом. Из родного городка Сансеполькро он сначала уехал учиться в Венецию, а затем в качестве преподавателя математики побывал в Перудже, Флоренции, Пизе, Болонье, Мантуе и Риме. В 1497 году он принял приглашение герцога Лодовико Сфорца поработать в Милане, где в том числе сотрудничал с Леонардо да Винчи.
Очки
Создателем очков считались два монаха: Алессандро делла Спина из Пизы и Сальвино дельи Армати из Флоренции, предположительно жившие на рубеже 13-14 веков. Почему предположительно? Потому что многие исследователи считают, что второй персонаж никогда не существовал и являлся лишь результатом более поздней фальсификации – таким образом флорентийские власти, находившиеся во вражде с соседней Пизой, пытались доказать собственное превосходство. Хроника описывает Алессандро как очень скромного человека, трудившегося всю жизнь над рукописными книгами и украшая их миниатюрами и орнаментами. Джордано да Ривальто в своей проповеди 1305 года использовал очки и рассказал прихожанам, что этот любопытный инструмент был сделан местным изобретателем.
Капучино
В самом слове капучино отчетливо слышно его происхождение. По одной из версий, название этого кофейного напитка с густой молочной пенкой связано с характерным коричневым цветом монашеской рясы младших послушников ордена капуцинов. Согласно другой версии, название связано с именем фриуланского монаха Марко Авианского. В сентябре 1683 года приказом папы Иннокентия XI он был послан в Вену, с целью убедить европейские державы сплотиться в борьбе против экспансии турок-османов. Во время своего пребывания в австрийской столице он зашел в кафе и заказал себе чашку кофе, «исправив» излишнюю крепость при помощи молока. Новый способ приготовления кофе окрестили на немецком языке kapuziner, но по всему миру прижился именно итальянский вариант названия. Осталось только запомнить, что на «сапожке» капучино заказывают в баре только по утрам, за завтраком или после него.
Сыр Пармиджано-реджано
Появление «короля итальянских сыров», упомянутого уже в «Декамероне» Боккаччо как один из самых именитыъ продуктов Апеннинского полуострова, восходит к началу 12 века. По легенде, его впервые изготовили в одном из монастырей, расположенных между городами Реджо-Эмилия и Парма. За право считаться изобретателями оригинального рецепта боролись монахи-бенедиктинцы и их собратья цистерцианцы. И тем, и другим был нужен сорт, который бы долго хранился и не терял своих питательных свойств. Пармиджано до сих пор считается самым полезным и сытным из всех существующих в мире сыров. Однако немалая часть историков убеждена в том, что подобные выдержанные сыры были в ходу еще у этрусков, а средневековые монахи лишь возродили древнюю молочную традицию тысячелетней давности. Так или иначе, без бенедиктинцев и цистерцианцев мы бы вряд ли смогли наслаждаться сегодня его богатым и гармоничным вкусом.
Монах. Предназначение читать книгу онлайн
– Вы меня заинтриговали.
– Глаза мастера заблестели. – Я люблю загадки! И что вы хотели? Кстати, я применил вашу шестерню – великолепно! Не закусывает, не клинит! Как вы догадались, что нужно так сделать?
– Это неважно, – усмехнулся Андрей. – Я сейчас загадаю вам такую загадку, что вы будете очень, очень удивлены. Вы не могли бы мне дать несколько листов бумаги? И что-то, чем рисовать на них.
– Свинцовый карандаш подойдет? Линейку дать?– Подойдет. Давайте.
Мастер пошел в угол кабинета, пошарил на полках и достал пачку желтоватой бумаги и два карандаша.
– Ну, слушаю вас!
Андрей начал говорить и рисовать на бумаге. Чем дольше он говорил, тем больше вытягивалось лицо мастера Надила.
– Сможете? – закончив объяснения, спросил Андрей. – Это будет главное дело вашей жизни. Я предлагаю организовать предприятие на паях. Мы вложимся в это дело и будем первыми в этом мире, кто такое сделает. Гарантирую государственный заказ.
– Я смогу, – медленно ответил Надил, глядя на странного человека.
– Не знаю, кто вы такой, но то, что вы сейчас мне тут нарисовали, – это страшно. Вы понимаете, что будет? С миром что будет, когда в него войдет это изобретение? И еще странно, что до сих пор никто этого не сделал.
– А все вроде бы очевидно, да? Стремена, например. Но только пока не изобрели стремян, воевать верхом было нельзя. Так и тут. Еще мне нужно вот что, смотрите сюда…
Андрей нарисовал еще несколько рисунков и сопроводил их объяснениями, потом спросил:
– Нужны дельные литейщики. У вас должны быть такие, вы же работаете с металлом. И вот что, мастер Надил, никому не говорите. Ни-ко-му. Никто не должен знать, что это и зачем. А эти медные штуки сумеете сделать?
– А чего сложного? Два удара – один вырубить, другим придать форму. Мне тут пришла в голову мысль сделать некое приспособление… Зачем вручную?
Домой Андрей попал уже поздно ночью. До тех пор пока у прожектеров не стали слипаться глаза и пока они не охрипли – два будущих компаньона обсуждали то, что им предстояло сделать, обсасывали каждую деталь, каждый узел.
В который раз Андрей порадовался, что неплохо рисует, а кроме того, имеет отличную память.
Его задачей было создать лучшую армию в мире. Отлаженную, как швейцарский часовой механизм. Для этого было необходимо полностью ее изменить, перевооружить, научить обращаться с новым оружием. Каким? Ружья и пушки. Вот что сделает армию непобедимой. Пушки – стандартные, стреляющие ядрами. На большее пока не было ни сил, ни времени. А вот ружья – это основное. Именно ружья, а не винтовки. За образец Андрей решил взять тульские курковые охотничьи ружья двенадцатого калибра, которые могли стрелять и картечью и пулями. Дальность их была не очень велика, но разрушительная способность и скорострельность делали их гораздо более эффективными, чем арбалеты и луки. Самое главное – компактность и возможность использования ружей всеми, с кем позанимались пятнадцать минут. Ведь так просто – направил на противника ствол, нажал спуск, и в супостата вылетела целая стая смертоносных шариков пяти миллиметров в диаметре, пронизывающих любую кольчугу, ранящих и убивающих лошадей, сносящих целую толпу пехотинцев.
Андрей несколько дней выяснял, где можно добыть селитру, натриевую и калийную, как найти серу, где торгуют древесным углем, и самое главное – где взять ртуть. Без ртути невозможно сделать капсюли, а значит, невозможно сделать патроны.
Предстояло еще много, очень много хлопот – завезти селитру с месторождения на островах рядом с побережьем и селитру с месторождения в джунглях западнее столицы, навезти древесного угля, скупить все запасы серы, что были в городе, и договориться с купцами о том, чтобы они подвозили ее как можно больше, построить новые кузницы и новые литейки – на берегу реки, используя ее силу для молотов, а еще построить паровую машину. Все это впереди. Пока что нужно сделать несколько экземпляров нового оружия. Как только ружья будут готовы, тогда можно показать их императору. Но это гораздо позже, гораздо. Нынешняя задача была – закрепиться воле трона, стать необходимым императору, стать человеком, без которого тот не сможет обойтись.
Глава 6
– Приветствую! – Стражник у дверей дворца отсалютовал Андрею, как важному чину. – Проходите. Нас предупредили. Знаете, куда пройти? По коридору, через три зала, там у покоев императора стоит пост, у них спросите, куда идти дальше. Удачи, Победитель!
Стражник подмигнул Андрею и снова застыл у дверей, держа обеими руками здоровенную алебарду. Роль его была, скорее всего, декоративной – основная охрана была спрятана в нишах за портьерами. Сколько тут было охранников, Андрей не знал. Много. Сто пятьдесят гвардейцев, сменяясь, по очереди несли круглосуточную службу.
Он ни разу не был в Зимнем дворце. Видел на картинках, по телевизору и как-то равнодушно воспринимал его красоту. Дворец императора Балрона если и не повторял Зимний дворец, то точно мог составить ему конкуренцию в роскоши, красоте и размерах. Стенные панели из дерева, как будто бы светящегося изнутри, украшены причудливыми узорами, паркетный пол не уступает по красоте стенам. Хрустальные люстры вечером сверкают от множества свечей.
Длинные комнаты, между ними высокие двустворчатые двери. Столики, причудливые стулья и позолота, позолота, позолота… все сверкает, блестит, как будто находишься в золотой шкатулке.
Андрей шел и усмехался, глядя на такую бессмысленную, безудержную и пошлую роскошь. А еще он немного смущался: для такого великолепия он был одет довольно скромно – темно-синие штаны, темно-синяя блуза поверх белой рубашки. Ни украшений, ни изящных вещиц – кроме дорогой и очень качественной сабли, подобранной ему мастером Надилом. Все-таки он офицер, а для офицера прийти на службу безоружным просто глупо.
– Я тоже хочу поглядеть, – недовольно сказала Шанти. – Мне из кармана ничего не видно!
– Как ты думаешь, хорошо будет прийти на службу с ящерицей?
– И чего? Почему ящерица вызывает у тебя неприязнь? – недовольно осведомилась Шанти. – Вообще-то это мои родственники, можно сказать.
Если тебе не нравятся ящерицы, значит, тебе не нравятся и драконы.
– Слушай, я чувствую, ты сегодня не в духе. Иначе бы не стала нести такую чушь. При чем тут ящерицы и драконы? Просто странно будет выглядеть, если офицер придет с ящеркой на поводке!
– Да кто тебе даст взять меня на поводок! Я что тебе, собачка?
– Все, молчу – чувство юмора тоже тебя покинуло, как и хорошее настроение. Хочешь, забирайся в нагрудный карман и выглядывай оттуда. Кстати, поможешь мне определять, врет человек или нет. Увы, я этого не чувствую.
Монах — Пушкин Александр Сергеевич
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
СВЯТОЙ МОНАХ, ГРЕХОПАДЕНИЕ, ЮБКА
Хочу воспеть, как дух нечистый ада
Оседлан был брадатым стариком;
Как овладел он черным клобуком,
Как он втолкнул монаха грешных в стадо.
Певец любви, фернейской старичок,
К тебе, Вольтер, я ныне обращаюсь.
Куда, скажи, девался твой смычок,
Которым я в Жан д'Арке восхищаюсь,
Где кисть твоя, скажи, ужели ввек
Их ни один не найдет человек?
Вольтер! Султан французского Парнасса,
Я не хочу седлать коня Пегаса,
Я не хочу из муз наделать дам,
Но дай лишь мне твою златую лиру,
Я буду с ней всему известен миру.
Ты хмуришься и говоришь: "Не дам".
А ты поэт, проклятый Аполлоном,
Испачкавший простенки кабаков,
Под Геликон упавший в грязь с Вильоном
Не можешь ли ты мне помочь, Барков?
С усмешкою даешь ты мне скрыпицу,
Сулишь вино и музу пол-девицу:
"Последуй лишь примеру моему".-
Нет, нет, Барков! скрыпицы не возьму,
Я стану петь, что в голову придется,
Пусть как-нибудь стих за стихом польется.
Невдалеке от тех прекрасных мест,
Где дерзостный восстал Иван-великой,
На голове златой носящий крест,
В глуши лесов, в пустыне мрачной, дикой,
Был монастырь; в глухих его стенах
Под старость лет один седой монах
Святым житьем, молитвами спасался
И дней к концу спокойно приближался.
Наш труженик не слишком был богат,
За пышность он не мог попасться в ад.
Имел кота, имел псалтирь и четки,
Клобук, стихарь да штоф зеленой водки.
Взошедши в дом, где мирно жил монах,
Не золота увидели б вы горы,
Не мрамор там прельстил бы ваши взоры
Там не висел Рафаель на стенах.
Увидели б вы стул об трех ногах,
Да в уголку скамейка в пол-аршина,
На коей спал и завтракал монах.
Там пуховик над лавкой не вздувался.
Хотя монах, он в пухе не валялся
Меж двух простынь на мягких тюфяках.
Весь круглый год святой отец постился,
Весь божий день он в кельи провождал,
"Помилуй мя" вполголоса читал,
Ел плотно, спал и всякой час молился.
А ты, монах, мятежный езуит!
Красней теперь, коль ты краснеть умеешь,
Коль совести хоть капельку имеешь;
Красней и ты, богатый кармелит,
И ты стыдись, Печерской Лавры житель,
Сердец и душ смиренный повелитель...
Но, лира! стой!- Далеко занесло
Уже меня противу рясок рвенье;
Бесить попов не наше ремесло.
Панкратий жил счастлив в уединеньи,
Надеялся увидеть скоро рай,
Но ни один земли безвестный край
Защитить нас от дьявола не может.
И в тех местах, где черный сатана
Под стражею от злости когти гложет,
Узнали вдруг, что разгорожена
К монастырям свободная дорога.
И вдруг толпой все черти поднялись,
По воздуху на крыльях понеслись -
Иной в Париж к плешивым картезьянцам
С копейками, с червонцами полез,
Тот в Ватикан к брюхатым итальянцам
Бургонского и макарони нес;
Тот девкою с прелатом повалился,
Тот молодцом к монашенкам пустился.
И слышал я, что будто старый поп,
Одной ногой уже вступивший в гроб,
Двух молодых венчал перед налоем.
Черт прибежал амуров с целым роем,
И вдруг дьячок на крылосе всхрапел,
Поп замолчал - на девицу глядел,
А девица на дьякона глядела.
У жениха кровь сильно закипела,
А бес всех их к себе же в ад повел.
Уж темна ночь на небеса всходила,
Уж в городах утих вседневный шум,
Луна в окно монаха осветила.
В молитвенник весь устремивший ум,
Панкратий наш Николы пред иконой
Со вздохами земные клал поклоны.
Пришел Молок (так дьявола зовут),
Панкратия под черной ряской скрылся.
Святой монах молился уж, молился,
Вздыхал, вздыхал, а дьявол тут как тут.
Бьет час, Молок не хочет отцепиться,
Бьет два, бьет три - нечистый всё сидит.
"Уж будешь мой",- он сам с собой ворчит.
А наш старик уж перестал креститься,
На лавку сел, потер глаза, зевнул,
С молитвою три раза протянулся,
Зевнул опять, и... чуть-чуть не заснул.
Однако ж нет! Панкратий вдруг проснулся,
И снова бес монаха соблазнять,
Чтоб усыпить, Боброва стал читать.
Монах скучал, монах тому дивился.
Век не зевал, как богу он молился.
Но - нет уж сил, кресты, псалтирь, слова,-
Всё позабыл; седая голова,
Как яблоко, по груди покатилась,
Со лбу рука в колени опустилась,
Молитвенник упал из рук под стол,
Святой вздремал, всхрапел, как старый вол.
Несчастный! спи... Панкратий вдруг проснулся
Взад и вперед со страхом оглянулся,
Перекрестясь с постели он встает,
Глядит вокруг - светильня нагорела;
Чуть слабый свет вокруг себя лиет;
Что-то в углу как будто забелело.
Монах идет - что ж?- юбку видит он.
"Что вижу я!... иль это только сон?-
Вскричал монах, остолбенев, бледнея.-
Как! это что?..."- и, продолжать не смея,
Как вкопанный пред белой юбкой стал,
Молчал, краснел, смущался, трепетал.
Огню любви единственна преграда,
Любовника сладчайшая награда
И прелестей единственный покров,
О юбка! речь к тебе я обращаю,
Строки сии тебе я посвящаю,
Одушеви перо мое, любовь!
Люблю тебя, о юбка дорогая,
Когда, меня под вечер ожидая,
Наталья, сняв парчовый сарафан,
Тобою лишь окружит тонкий стан.
Что может быть тогда тебя милее?
И ты, виясь вокруг прекрасных ног,
Струи ручьев прозрачнее, светлее,
Касаешься тех мест, где юный бог
Покоится меж розой и лилеей.
Иль, как Филон, за Хлоей побежав,
Прижать ее в объятия стремится,
Зеленый куст тебя вдруг удержав...
Она должна, стыдясь, остановиться.
Но поздно всё, Филон, ее догнав,
С ней на траву душистую валится,
И пламенна, дрожащая рука
Счастливого любовью пастуха
Тебя за край тихонько поднимает.
Она ему взор томный осклабляет,
И он... но нет; не смею продолжать.
Я трепещу, и сердце сильно бьется,
И, может быть, читатели, как знать?
И ваша кровь с стремленьем страсти льется.
Но наш монах о юбке рассуждал
Не так, как я (я молод, не пострижен
И счастием нимало не обижен).
Он не был рад, что юбку увидал,
И в тот же час смекнул и догадался,
Что в когти он нечистого попался.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
ГОРЬКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ, СОН, СПАСИТЕЛЬНАЯ МЫСЛЬ
Покамест ночь еще не удалилась,
Покамест свет лила еще луна,
То юбка все еще была видна.
Как скоро ж твердь зарею осветилась,
От взоров вдруг сокрылася она.
А наш монах, увы, лишен покоя.
Уж он не спит, не гладит он кота,
Не помнит он церковного налоя,
Со всех сторон Панкратию беда.
"Как,- мыслит он,- когда и собачонки
В монастыре и духа нет моем,
Когда здесь ввек не видывал юбчонки,
Кто мог ее принесть ко мне же в дом?
Уж мнится мне... прости, Владыко, в том!
Уж нет ли здесь... страшусь сказать... девчонки".
Монах краснел и, делать что не знал.
Во всех углах, под лавками искал.
Всё тщетно, нет, ни с чем старик остался,
Зато весь день, как бледна тень, таскался,
Не ел, не пил, покойно и не спал.
Проходит день, и вечер наступая
Зажег везде лампады и свечи.
Уже монах, с главы клобук снимая,
Ложился спать.- Но только что лучи
Луна с небес в окно его пустила
И юбку вдруг на лавке осветила,
Зажмурился встревоженный монах
И, чтоб не впасть кой-как во искушенье,
Хотел уже навек лишиться зренья,
Лишь только бы на юбку не смотреть.
Старик кряхтя на бок перевернулся
И в простыню тепленько завернулся,
Сомкнул глаза, заснул и стал храпеть.
Тот час Молок вдруг в муху превратился
И полетел жужжать вокруг него.
Летал, летал, по комнате кружился
И на нос сел монаха моего.
Панкратья вновь он соблазнять пустился,
Монах храпит и чудный видит сон.
Казалося ему, что средь долины,
Между цветов, стоит под миртом он,
Вокруг него сатиров, фавнов сонм.
Иной смеясь льет в кубок пенны вины;
Зеленый плющ на черных волосах,
И виноград, на голове висящий,
И легкий фирз, у ног его лежащий,-
Все говорит, что вечно юный Вакх,
Веселья бог, сатира покровитель.
Другой, надув пастушечью свирель,
Поет любовь, и сердца повелитель
Одушевлял его веселу трель.
Под липами там пляшут хороводом
Толпы детей, и юношей, и дев.
А далее, ветвей под темным сводом,
В густой тени развесистых дерев,
На ложе роз, любовью распаленны,
Чуть-чуть дыша, весельем истощенны,
Средь радостей и сладостных прохлад,
Обнявшися, любовники лежат.
Монах на все взирал смятенным оком
То на стакан он взоры обращал,
То на девиц глядел чернец со вздохом,
Плешивый лоб с досадою чесал -
Стоя, как пень, и рот в сажень разинув.
И вдруг, в душе почувствовав кураж
И набекрень, взъярясь, клобук надвинув,
В зеленый лес, как белоусый паж,
Как легкий конь, за девкою погнался.
Быстрей орла, быстрее звука лир
Прелестница летела, как зефир.
Но наш монах Эол пред ней казался,
Без отдыха за новой Дафной гнался.
"Не дам,- ворчал,- я промаха в кольцо".
Но леший вдруг, мелькнув из-за кусточка,
Панкратья хвать юбчонкою в лицо.
И вдруг исчез приятный вид лесочка.
Ручья, холмов и нимф не видит он;
Уж фавнов нет, вспорхнул и Купидон,
И нет следа красоточки прелестной.
Монах один в степи глухой, безвестной,
Нахмуря взор; темнеет небосклон,
Вдруг грянул гром, монаха поражает -
Панкратий: "Ах!..."- и вдруг проснулся он.
Смущенный взор он всюду обращает:
На небесах, как яхонты горя,
Уже восток румянила заря.
И юбки нет.- Панкратий встал, умылся
И, помолясь, он плакать сильно стал,
Сел под окно и горько горевал.
"Ах!- думал он,- почто ты прогневился?
Чем виноват, владыко, пред тобой?
Как грешником, вертит нечистый мной.
Хочу не спать, хочу тебе молиться,
Возьму псалтирь, а тут и юбка вдруг.
Хочу вздремать и ночью сном забыться,
Что ж снится мне? смущается мой дух.
Услышь мое усердное моленье,
Не дай мне впасть, господь, во искушенье!"
Услышал бог молитвы старика,
И ум его в минуту просветился.
Из бедного седого простака
Панкратий вдруг в Невтоны претворился.
Обдумывал, смотрел, сличал, смекнул
И в радости свой опрокинул стул.
И, как мудрец, кем Сиракуз спасался,
По улице бежавший бос и гол,
Открытием своим он восхищался
И громко всем кричал: "нашел! нашел!"
"Ну!- думал он,- от бесов и юбчонки
Избавлюсь я - и милые девчонки
Уже меня во сне не соблазнят.
Я заживу опять монах-монахом,
Я стану ждать последний час со страхом
И с верою, и все пойдет на лад".
Так мыслил он - и очень ошибался.
Могущий рок, вселенной господин,
Панкратием, как куклой, забавлялся.
Монах водой наполнил свой кувшин,
Забормотал над ним слова молитвы
И был готов на грозны ада битвы.
Ждет юбки он - с своей же стороны
Нечистый дух весь день был на работе
И весь в жару, в грязи, в пыли и поте
Предупредить спешил восход луны.
ПЕСНЬ ТРЕТИЯ
ПОЙМАННЫЙ БЕС
Ах, отчего мне дивная природа
Корреджио искусства не дала?
Тогда б в число парнасского народа
Лихая страсть меня не занесла.
Чернилами я не марал бы пальцы,
Не засорял бумагою чердак,
И за бюро, как девица за пяльцы,
Стихи писать не сел бы я никак.
Я кисти б взял бестрепетной рукою
И, выпив вмиг шампанского стакан,
Трудиться стал я жаркой головою,
Как Цициан иль пламенный Албан.
Представил бы все прелести Натальи,
На полну грудь спустил бы прядь волос,
Вкруг головы венок душистых роз,
Вкруг милых ног одежду резвой Тальи,
Стан обхватил Киприды б пояс злат!
И кистью б был счастливей я стократ!
Иль краски б взял Вернета иль Пуссина;
Волной реки струилась бы холстина;
На небосклон палящих, южных стран
Возведши ночь с задумчивой луною,
Представил бы над серою скалою,
Вкруг коей бьет шумящий океан,
Высокие, покрыты мохом стены;
И там в волнах, где дышет ветерок,
На серебре, вкруг скал блестящей пены,
Зефирами колеблемый челнок.
Нарисовал бы в нем я Кантемиру,
Ее красы... и рад бы бросить лиру,
От чистых муз навеки удалясь.
Но Рубенсом на свет я не родился,
Не рисовать, я рифмы плесть пустился.
Мартынов пусть пленяет кистью нас,
А я - я вновь взмостился на Парнас.
Исполнившись иройскою отвагой,
Опять беру чернильницу с бумагой
И стану вновь я песни продолжать.
Что делает теперь седой Панкратий?
Что делает и враг его косматый?
Уж перестал Феб землю освещать;
Со всех сторон уж тени налетают;
Туман сокрыл вид рощиц и лесов;
Уж кое-где и звездочки блистают...
Уж и луна мелькнула сквозь лесов...
Ни жив ни мертв сидит под образами
Чернец, молясь обеими руками.
И вдруг, бела, как вновь напавший снег
Москвы-реки на каменистый брег,
Как легка тень, в глазах явилась юбка...
Монах встает, как пламень покраснев,
Как модинки прелестной ала губка,
Схватил кувшин, весь гневом возгорев,
И всей водой он юбку обливает.
О чудо!.. вмиг сей призрак исчезает -
И вот пред ним с рогами и с хвостом,
Как серый волк, щетиной весь покрытый,
Как добрый конь с подкованным копытом
Предстал Молок, дрожащий под столом,
С главы до ног облитый весь водою,
Закрыв себя подолом епанчи,
Вращал глаза, как фонари в ночи.
"Ура!- вскричал монах с усмешкой злою,-
Поймал тебя, подземный чародей.
Ты мой теперь, не вырвешься, злодей.
Все шалости заплатишь головою.
Иди в бутыль, закупорю тебя,
Сейчас ее в колодезь брошу я.
Ага, Мамон! дрожишь передо мною".
"Ты победил, почтенный старичок,-
Так отвечал смирнехонько Молок.-
Ты победил, но будь великодушен,
В гнилой воде меня не потопи.
Я буду ввек за то тебе послушен,
Спокойно ешь, спокойно ночью спи,
Уж соблазнять тебя никак не стану".
- "Всё так, всё так, да полезай в бутыль,
Уж от тебя, мой друг, я не отстану,
Ведь плутни все твои я не забыл".
- "Прости меня, доволен будешь мною,
Богатства все польют к тебе рекою.
Как Банкова, я в знать тебя пущу,
Достану дом, куплю тебе кареты,
Придут к тебе в переднюю поэты;
Всех кланяться заставлю богачу,
Сниму клобук, по моде причешу.
Всё променяв на длинный фрак с штанами,
Поскачешь ты гордиться жеребцами,
Народ, смеясь, колесами давить
И аглинской каретой всех дивить.
Поедешь ты потеть у Шиловского,
За ужином дремать у Горчакова,
К Нарышкиной подправливать жилет.
Потом всю знать (с министрами, с князьями
Ведь будешь жить, как с кровными друзьями)
Ты позовешь на пышный свой обед".
- "Не соблазнишь! тебя я не оставлю,
Без дальних слов сейчас в бутыль иди".
- "Постой, постой, голубчик, погоди!
Я жен тебе и красных дев доставлю".
- "Проклятый бес! как? и в моих руках
Осмелился ты думать о женах!
Смотри какой! но нет, работник ада,
Ты не прельстишь Панкратья суетой.
За всё, про всё готова уж награда,
Раскаешься, служитель беса злой!"
- "Минуту дай с тобою изъясниться,
Оставь меня, не будь врагом моим.
Поступок сей наверно наградится,
А я тебя свезу в Ерусалим".
При сих словах монах себя не вспомнил.
"В Ерусалим!"- дивясь он бесу молвил.
- "В Ерусалим!- да, да, свезу тебя".
- "Ну, если так, тебя избавлю я".
Старик, старик, не слушай ты Молока,
Оставь его, оставь Ерусалим.
Лишь ищет бес поддеть святого с бока,
Не связывай ты тесной дружбы с ним.
Но ты меня не слушаешь, Панкратий,
Берешь седло, берешь чепрак, узду.
Уж под тобой бодрится черт проклятый,
Готовится на адскую езду.
Лети, старик, сев на плеча Молока,
Толкай его и в зад и под бока,
Лети, спеши в священный град востока,
Но помни то, что не на лошака
Ты возложил свои почтенны ноги.
Держись, держись всегда прямой дороги,
Ведь в мрачный ад дорога широка.
1813
Ты хмуришься и говоришь: "Не дам".
А ты поэт, проклятый Аполлоном,
Испачкавший простенки кабаков,
Под Геликон упавший в грязь с Вильоном
Не можешь ли ты мне помочь, Барков?
С усмешкою даешь ты мне скрыпицу,
Сулишь вино и музу пол-девицу:
"Последуй лишь примеру моему".-
Нет, нет, Барков! скрыпицы не возьму,
Я стану петь, что в голову придется,
Пусть как-нибудь стих за стихом польется.
Невдалеке от тех прекрасных мест,
Где дерзостный восстал Иван-великой,
На голове златой носящий крест,
В глуши лесов, в пустыне мрачной, дикой,
Был монастырь; в глухих его стенах
Под старость лет один седой монах
Святым житьем, молитвами спасался
И дней к концу спокойно приближался.
Наш труженик не слишком был богат,
За пышность он не мог попасться в ад.
Имел кота, имел псалтирь и четки,
Клобук, стихарь да штоф зеленой водки.
Взошедши в дом, где мирно жил монах,
Не золота увидели б вы горы,
Не мрамор там прельстил бы ваши взоры
Там не висел Рафаель на стенах.
Увидели б вы стул об трех ногах,
Да в уголку скамейка в пол-аршина,
На коей спал и завтракал монах.
Там пуховик над лавкой не вздувался.
Хотя монах, он в пухе не валялся
Меж двух простынь на мягких тюфяках.
Весь круглый год святой отец постился,
Весь божий день он в кельи провождал,
"Помилуй мя" вполголоса читал,
Ел плотно, спал и всякой час молился.
А ты, монах, мятежный езуит!
Красней теперь, коль ты краснеть умеешь,
Коль совести хоть капельку имеешь;
Красней и ты, богатый кармелит,
И ты стыдись, Печерской Лавры житель,
Сердец и душ смиренный повелитель...
Но, лира! стой!- Далеко занесло
Уже меня противу рясок рвенье;
Бесить попов не наше ремесло.
Панкратий жил счастлив в уединеньи,
Надеялся увидеть скоро рай,
Но ни один земли безвестный край
Защитить нас от дьявола не может.
И в тех местах, где черный сатана
Под стражею от злости когти гложет,
Узнали вдруг, что разгорожена
К монастырям свободная дорога.
И вдруг толпой все черти поднялись,
По воздуху на крыльях понеслись -
Иной в Париж к плешивым картезьянцам
С копейками, с червонцами полез,
Тот в Ватикан к брюхатым итальянцам
Бургонского и макарони нес;
Тот девкою с прелатом повалился,
Тот молодцом к монашенкам пустился.
И слышал я, что будто старый поп,
Одной ногой уже вступивший в гроб,
Двух молодых венчал перед налоем.
Черт прибежал амуров с целым роем,
И вдруг дьячок на крылосе всхрапел,
Поп замолчал - на девицу глядел,
А девица на дьякона глядела.
У жениха кровь сильно закипела,
А бес всех их к себе же в ад повел.
Уж темна ночь на небеса всходила,
Уж в городах утих вседневный шум,
Луна в окно монаха осветила.
В молитвенник весь устремивший ум,
Панкратий наш Николы пред иконой
Со вздохами земные клал поклоны.
Пришел Молок (так дьявола зовут),
Панкратия под черной ряской скрылся.
Святой монах молился уж, молился,
Вздыхал, вздыхал, а дьявол тут как тут.
Бьет час, Молок не хочет отцепиться,
Бьет два, бьет три - нечистый всё сидит.
"Уж будешь мой",- он сам с собой ворчит.
А наш старик уж перестал креститься,
На лавку сел, потер глаза, зевнул,
С молитвою три раза протянулся,
Зевнул опять, и... чуть-чуть не заснул.
Однако ж нет! Панкратий вдруг проснулся,
И снова бес монаха соблазнять,
Чтоб усыпить, Боброва стал читать.
Монах скучал, монах тому дивился.
Век не зевал, как богу он молился.
Но - нет уж сил, кресты, псалтирь, слова,-
Всё позабыл; седая голова,
Как яблоко, по груди покатилась,
Со лбу рука в колени опустилась,
Молитвенник упал из рук под стол,
Святой вздремал, всхрапел, как старый вол.
Несчастный! спи... Панкратий вдруг проснулся
Взад и вперед со страхом оглянулся,
Перекрестясь с постели он встает,
Глядит вокруг - светильня нагорела;
Чуть слабый свет вокруг себя лиет;
Что-то в углу как будто забелело.
Монах идет - что ж?- юбку видит он.
"Что вижу я!... иль это только сон?-
Вскричал монах, остолбенев, бледнея.-
Как! это что?..."- и, продолжать не смея,
Как вкопанный пред белой юбкой стал,
Молчал, краснел, смущался, трепетал.
Огню любви единственна преграда,
Любовника сладчайшая награда
И прелестей единственный покров,
О юбка! речь к тебе я обращаю,
Строки сии тебе я посвящаю,
Одушеви перо мое, любовь!
Люблю тебя, о юбка дорогая,
Когда, меня под вечер ожидая,
Наталья, сняв парчовый сарафан,
Тобою лишь окружит тонкий стан.
Что может быть тогда тебя милее?
И ты, виясь вокруг прекрасных ног,
Струи ручьев прозрачнее, светлее,
Касаешься тех мест, где юный бог
Покоится меж розой и лилеей.
Иль, как Филон, за Хлоей побежав,
Прижать ее в объятия стремится,
Зеленый куст тебя вдруг удержав...
Она должна, стыдясь, остановиться.
Но поздно всё, Филон, ее догнав,
С ней на траву душистую валится,
И пламенна, дрожащая рука
Счастливого любовью пастуха
Тебя за край тихонько поднимает.
Она ему взор томный осклабляет,
И он... но нет; не смею продолжать.
Я трепещу, и сердце сильно бьется,
И, может быть, читатели, как знать?
И ваша кровь с стремленьем страсти льется.
Но наш монах о юбке рассуждал
Не так, как я (я молод, не пострижен
И счастием нимало не обижен).
Он не был рад, что юбку увидал,
И в тот же час смекнул и догадался,
Что в когти он нечистого попался.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
ГОРЬКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ, СОН, СПАСИТЕЛЬНАЯ МЫСЛЬ
Покамест ночь еще не удалилась,
Покамест свет лила еще луна,
То юбка все еще была видна.
Как скоро ж твердь зарею осветилась,
От взоров вдруг сокрылася она.
А наш монах, увы, лишен покоя.
Уж он не спит, не гладит он кота,
Не помнит он церковного налоя,
Со всех сторон Панкратию беда.
"Как,- мыслит он,- когда и собачонки
В монастыре и духа нет моем,
Когда здесь ввек не видывал юбчонки,
Кто мог ее принесть ко мне же в дом?
Уж мнится мне... прости, Владыко, в том!
Уж нет ли здесь... страшусь сказать... девчонки".
Монах краснел и, делать что не знал.
Во всех углах, под лавками искал.
Всё тщетно, нет, ни с чем старик остался,
Зато весь день, как бледна тень, таскался,
Не ел, не пил, покойно и не спал.
Проходит день, и вечер наступая
Зажег везде лампады и свечи.
Уже монах, с главы клобук снимая,
Ложился спать.- Но только что лучи
Луна с небес в окно его пустила
И юбку вдруг на лавке осветила,
Зажмурился встревоженный монах
И, чтоб не впасть кой-как во искушенье,
Хотел уже навек лишиться зренья,
Лишь только бы на юбку не смотреть.
Старик кряхтя на бок перевернулся
И в простыню тепленько завернулся,
Сомкнул глаза, заснул и стал храпеть.
Тот час Молок вдруг в муху превратился
И полетел жужжать вокруг него.
Летал, летал, по комнате кружился
И на нос сел монаха моего.
Панкратья вновь он соблазнять пустился,
Монах храпит и чудный видит сон.
Казалося ему, что средь долины,
Между цветов, стоит под миртом он,
Вокруг него сатиров, фавнов сонм.
Иной смеясь льет в кубок пенны вины;
Зеленый плющ на черных волосах,
И виноград, на голове висящий,
И легкий фирз, у ног его лежащий,-
Все говорит, что вечно юный Вакх,
Веселья бог, сатира покровитель.
Другой, надув пастушечью свирель,
Поет любовь, и сердца повелитель
Одушевлял его веселу трель.
Под липами там пляшут хороводом
Толпы детей, и юношей, и дев.
А далее, ветвей под темным сводом,
В густой тени развесистых дерев,
На ложе роз, любовью распаленны,
Чуть-чуть дыша, весельем истощенны,
Средь радостей и сладостных прохлад,
Обнявшися, любовники лежат.
Монах на все взирал смятенным оком
То на стакан он взоры обращал,
То на девиц глядел чернец со вздохом,
Плешивый лоб с досадою чесал -
Стоя, как пень, и рот в сажень разинув.
И вдруг, в душе почувствовав кураж
И набекрень, взъярясь, клобук надвинув,
В зеленый лес, как белоусый паж,
Как легкий конь, за девкою погнался.
Быстрей орла, быстрее звука лир
Прелестница летела, как зефир.
Но наш монах Эол пред ней казался,
Без отдыха за новой Дафной гнался.
"Не дам,- ворчал,- я промаха в кольцо".
Но леший вдруг, мелькнув из-за кусточка,
Панкратья хвать юбчонкою в лицо.
И вдруг исчез приятный вид лесочка.
Ручья, холмов и нимф не видит он;
Уж фавнов нет, вспорхнул и Купидон,
И нет следа красоточки прелестной.
Монах один в степи глухой, безвестной,
Нахмуря взор; темнеет небосклон,
Вдруг грянул гром, монаха поражает -
Панкратий: "Ах!..."- и вдруг проснулся он.
Смущенный взор он всюду обращает:
На небесах, как яхонты горя,
Уже восток румянила заря.
И юбки нет.- Панкратий встал, умылся
И, помолясь, он плакать сильно стал,
Сел под окно и горько горевал.
"Ах!- думал он,- почто ты прогневился?
Чем виноват, владыко, пред тобой?
Как грешником, вертит нечистый мной.
Хочу не спать, хочу тебе молиться,
Возьму псалтирь, а тут и юбка вдруг.
Хочу вздремать и ночью сном забыться,
Что ж снится мне? смущается мой дух.
Услышь мое усердное моленье,
Не дай мне впасть, господь, во искушенье!"
Услышал бог молитвы старика,
И ум его в минуту просветился.
Из бедного седого простака
Панкратий вдруг в Невтоны претворился.
Обдумывал, смотрел, сличал, смекнул
И в радости свой опрокинул стул.
И, как мудрец, кем Сиракуз спасался,
По улице бежавший бос и гол,
Открытием своим он восхищался
И громко всем кричал: "нашел! нашел!"
"Ну!- думал он,- от бесов и юбчонки
Избавлюсь я - и милые девчонки
Уже меня во сне не соблазнят.
Я заживу опять монах-монахом,
Я стану ждать последний час со страхом
И с верою, и все пойдет на лад".
Так мыслил он - и очень ошибался.
Могущий рок, вселенной господин,
Панкратием, как куклой, забавлялся.
Монах водой наполнил свой кувшин,
Забормотал над ним слова молитвы
И был готов на грозны ада битвы.
Ждет юбки он - с своей же стороны
Нечистый дух весь день был на работе
И весь в жару, в грязи, в пыли и поте
Предупредить спешил восход луны.
ПЕСНЬ ТРЕТИЯ
ПОЙМАННЫЙ БЕС
Ах, отчего мне дивная природа
Корреджио искусства не дала?
Тогда б в число парнасского народа
Лихая страсть меня не занесла.
Чернилами я не марал бы пальцы,
Не засорял бумагою чердак,
И за бюро, как девица за пяльцы,
Стихи писать не сел бы я никак.
Я кисти б взял бестрепетной рукою
И, выпив вмиг шампанского стакан,
Трудиться стал я жаркой головою,
Как Цициан иль пламенный Албан.
Представил бы все прелести Натальи,
На полну грудь спустил бы прядь волос,
Вкруг головы венок душистых роз,
Вкруг милых ног одежду резвой Тальи,
Стан обхватил Киприды б пояс злат!
И кистью б был счастливей я стократ!
Иль краски б взял Вернета иль Пуссина;
Волной реки струилась бы холстина;
На небосклон палящих, южных стран
Возведши ночь с задумчивой луною,
Представил бы над серою скалою,
Вкруг коей бьет шумящий океан,
Высокие, покрыты мохом стены;
И там в волнах, где дышет ветерок,
На серебре, вкруг скал блестящей пены,
Зефирами колеблемый челнок.
Нарисовал бы в нем я Кантемиру,
Ее красы... и рад бы бросить лиру,
От чистых муз навеки удалясь.
Но Рубенсом на свет я не родился,
Не рисовать, я рифмы плесть пустился.
Мартынов пусть пленяет кистью нас,
А я - я вновь взмостился на Парнас.
Исполнившись иройскою отвагой,
Опять беру чернильницу с бумагой
И стану вновь я песни продолжать.
Что делает теперь седой Панкратий?
Что делает и враг его косматый?
Уж перестал Феб землю освещать;
Со всех сторон уж тени налетают;
Туман сокрыл вид рощиц и лесов;
Уж кое-где и звездочки блистают...
Уж и луна мелькнула сквозь лесов...
Ни жив ни мертв сидит под образами
Чернец, молясь обеими руками.
И вдруг, бела, как вновь напавший снег
Москвы-реки на каменистый брег,
Как легка тень, в глазах явилась юбка...
Монах встает, как пламень покраснев,
Как модинки прелестной ала губка,
Схватил кувшин, весь гневом возгорев,
И всей водой он юбку обливает.
О чудо!.. вмиг сей призрак исчезает -
И вот пред ним с рогами и с хвостом,
Как серый волк, щетиной весь покрытый,
Как добрый конь с подкованным копытом
Предстал Молок, дрожащий под столом,
С главы до ног облитый весь водою,
Закрыв себя подолом епанчи,
Вращал глаза, как фонари в ночи.
"Ура!- вскричал монах с усмешкой злою,-
Поймал тебя, подземный чародей.
Ты мой теперь, не вырвешься, злодей.
Все шалости заплатишь головою.
Иди в бутыль, закупорю тебя,
Сейчас ее в колодезь брошу я.
Ага, Мамон! дрожишь передо мною".
"Ты победил, почтенный старичок,-
Так отвечал смирнехонько Молок.-
Ты победил, но будь великодушен,
В гнилой воде меня не потопи.
Я буду ввек за то тебе послушен,
Спокойно ешь, спокойно ночью спи,
Уж соблазнять тебя никак не стану".
- "Всё так, всё так, да полезай в бутыль,
Уж от тебя, мой друг, я не отстану,
Ведь плутни все твои я не забыл".
- "Прости меня, доволен будешь мною,
Богатства все польют к тебе рекою.
Как Банкова, я в знать тебя пущу,
Достану дом, куплю тебе кареты,
Придут к тебе в переднюю поэты;
Всех кланяться заставлю богачу,
Сниму клобук, по моде причешу.
Всё променяв на длинный фрак с штанами,
Поскачешь ты гордиться жеребцами,
Народ, смеясь, колесами давить
И аглинской каретой всех дивить.
Поедешь ты потеть у Шиловского,
За ужином дремать у Горчакова,
К Нарышкиной подправливать жилет.
Потом всю знать (с министрами, с князьями
Ведь будешь жить, как с кровными друзьями)
Ты позовешь на пышный свой обед".
- "Не соблазнишь! тебя я не оставлю,
Без дальних слов сейчас в бутыль иди".
- "Постой, постой, голубчик, погоди!
Я жен тебе и красных дев доставлю".
- "Проклятый бес! как? и в моих руках
Осмелился ты думать о женах!
Смотри какой! но нет, работник ада,
Ты не прельстишь Панкратья суетой.
За всё, про всё готова уж награда,
Раскаешься, служитель беса злой!"
- "Минуту дай с тобою изъясниться,
Оставь меня, не будь врагом моим.
Поступок сей наверно наградится,
А я тебя свезу в Ерусалим".
При сих словах монах себя не вспомнил.
"В Ерусалим!"- дивясь он бесу молвил.
- "В Ерусалим!- да, да, свезу тебя".
- "Ну, если так, тебя избавлю я".
Старик, старик, не слушай ты Молока,
Оставь его, оставь Ерусалим.
Лишь ищет бес поддеть святого с бока,
Не связывай ты тесной дружбы с ним.
Но ты меня не слушаешь, Панкратий,
Берешь седло, берешь чепрак, узду.
Уж под тобой бодрится черт проклятый,
Готовится на адскую езду.
Лети, старик, сев на плеча Молока,
Толкай его и в зад и под бока,
Лети, спеши в священный град востока,
Но помни то, что не на лошака
Ты возложил свои почтенны ноги.
Держись, держись всегда прямой дороги,
Ведь в мрачный ад дорога широка.
1813От античности до наших дней: 9 простых способов быстро научиться рисовать
С 13 ноября в стенах Центральной универсальной научной библиотеки имени Н.А. Некрасова начнется уникальный курс «Узнай все, что нужно знать об искусстве!» Его будет читать Сергей Баландин, арт-критик, куратор галереи «Виктория», номинант премий Собака.ру и автор более 15-ти выставок по России. Специально для «365» Сергей Баландин описал несколько забавных фактов из истории преподавания искусства, которые показывают, что учиться рисовать не значит учиться рисовать то, что ты видишь.
В Древней Греции (примерно в VI в. до н.э.) два брата Телекл и Феодор взялись изготовить скульптуру Аполлона. Но они жили в разных городах, поэтому каждый из них изготовил половину статуи, не видя, что делает другой. Когда две части соединились, оказалось, что они идеально подходят друг к другу. Это оказалось возможным, потому что братья учились искусству в Египте, где рисовали и ваяли не «на глаз», как в Греции, а расчерчивая основу на квадраты, к размерам которых были привязаны размеры частей тела изображаемого бога. Зная размер клеток напарника, скульптор мог без ошибки создать вторую половину Аполлона, не видя первой.
Неоконченный древнеегипетский рельеф с сеткой для рисования.
В Средние века в Византии фантазировать художникам было противопоказано. Молодому живописцу, желающему что-нибудь нарисовать, рекомендовалось промаслить бумагу, прикрепить ее к «подлиннику», черный краской обвести контур, обозначить темные места, а белилами — светлые. После этого он снимал бумагу и раскрашивал детали. Еще можно было рисовать на просвет, прикрепив «оригинал» к оконной раме, и снова обводить. Сведения об этой методике дошли до нас по наставлениям для иконописцев греческого монаха Дионисия Фурноаграфиота.
В начале XV веке художник Ченнино Ченнини делился секретами мастерства в своем «Трактате о живописи»: если хочешь изобразить гору, возьми камень и нарисуй его, но «в нужной пропорции и при соответствующем освещении». Вполне вероятно, чтобы изобразить море, нужно было рисовать воду в стакане, время от времени помешивая ее.
Картина Иоахима Патинира «Пейзаж со Святым Иеронимом (1520), на котором горы явно написаны с обычных камней.
В самом авторитетном труде эпохи Возрождения, посвященном искусству, «Книгах о живописи» Леона Баттиста Альберти, говорится, что рисовать человеческое тело нужно начинать со скелета, затем покрывать его мышцами, кожей, а уже в конце облекать в одежду. Такой долгий путь к натуре мы видим, например, у Рафаэля в его эскизах к «Положению во гроб».
Два эскиза Рафаэля к картине «Положение во гроб», на которых видны стадии работы над изображением тела.
Совсем с другой стороны подошел к изображению человека Альбрехт Дюрер. Он предложил сначала учиться изображать голову, части тела и всю фигуру целиком в виде сложного многогранника так называемого «метода обрубовки». Этот метод, практикуемый и по сей день, должен облегчить учащемуся задачу вписывать тело в перспективу.
Рисунок Дюрера с «обрубовкой» человеческих тел.
Леонардо да Винчи советовал, желающим срисовать местность, установить перед собой небольшой кусок стекла, встать на расстоянии тридцати сантиметров от стекла и «укрепить голову особым инструментом так, чтобы ты совершенно не мог двигать головой». После чего следовало закрыть, а лучше, завязать один глаз и обвести по стеклу то, что видишь. Полученный рисунок нужно было перевести со стекла на бумагу и раскрасить.
Рисунок Дюрера, на котором показано, как рисовать с помощью прибора Якоба Кезера. Прибор помогает соблюсти правило Леонардо: стекло и окуляр для фиксирования глаза в одной точке.
Рубенс рисовал головы младенцев, составляя их из кругов, квадратов и треугольников, почти как на современных пособиях для чайников «Как нарисовать…». Вполне возможно, что он перенял эту манеру у средневековых художников, один из которых, француз Виллар де Оннекур, оставил после себя записные книжки с рисунками. В его трактовке бегущая собака получалась из четырех треугольников, овечка из прямоугольника и двух треугольников, а голова Христа из пятиконечной звезды.
В конце XVII века основатель Французской королевской академии живописи и скульптуры Шарль Лебрён в своих ученых докладах предлагал брать за основу портрета человека морды животных. Особого внимания заслуживает то, как Лебрён рекомендует изображать на картинах эмоции: «… при страхе, — пишет он, — брови должны быть подняты, глаза широко раскрыты, веки спрятаны под бровями, зрачок кажется блуждающим, рот широко раскрыт, цвет лица бледен, а волосы — всклокочены. При изображении любви лоб гладкий, голова чуть наклонена в сторону предмета обожания, цвет лица румяный, губы слегка приоткрыты и кажутся влажными».
Рисунки Шарля Лебрёна, в которых он сравнивает голову человека с головой совы.
Два столетия академический рисунок не претерпевал никаких изменений, пока на рубеже XIX-XX веков ему не объявили бойкот модернисты. Один из способов учиться рисовать по-новому, который проповедовал один из художников московского андеграунда, описывает в своей книге «60-70-е» Илья Кабаков: в маленькой комнатке с клопами, в которой жил художник, собирались ученицы, которые до этого никогда не рисовали, у каждой была бумага и карандаши, все должны были быть максимально готовыми начать рисовать, но в комнате ничего не было и сам преподаватель куда-то исчез. Напряженное ожидание длилось иногда очень долго. Внезапно хлопала дверь и преподаватель с криком появлялся перед ученицами совершенно голый, чуть ли не с кнутом. Он орал на них, топал ногами, чтобы они сейчас же начинали рисовать. И они рисовали. Как заключает Кабаков, «в них пробуждалась страсть к рисованию, после чего они рисовали потом много и настойчиво».
Каждое воскресенье с 13 ноября Сергей Баландин будет читать лекции об искусстве в библиотеке им. Н.А.Некрасова. чтобы вы могли погрузиться в искусство разных эпох. Курс платные, необходима регистрация.
Текст: Сергей Баландин
Можно ли копировать сходство человека в реалистическом портрете без его разрешения?
Предположим, я разрабатываю набор пластин для следующих книг по D & D (к сожалению, я ими не являюсь) и предположим, что мне нужно нарисовать монаха со слегка подлым лицом. Я попробовал несколько концепций из моего воображения, и все они расстраивают меня.
Потягивая чашку кофе и чувствуя себя воодушевленным, я решаю посмотреть смешные видеоролики с [вставьте сюда случайный тупой видеоролик] и вот он! Один из актеров выглядит именно так, как я хотел бы, чтобы мой подлый монах выглядел, вплоть до сырных усов и мутных глаз.
Я решаю «черпать вдохновение» из его лица и оформлять свой характер. В итоге он выглядит потрясающе, только с одной проблемой: я проделал такую великолепную работу, что персонаж выглядит точно так же, как актер. Актер не знаменит, так что не все скажут: «Ух ты, он просто нарисовал Аль Пачино», но, тем не менее, если кто-то узнает этого актера, они узнают сходство.
Это нормально (и под ОК я имею в виду морально и / или законно) использовать этот дизайн без разрешения актера?
DA01
Морально действительно невозможно ответить. У каждого будет свое мнение на этот счет, и контекст имеет значение.
Юридически проблема заключается в том, чтобы присвоить себе подобие . Это не строго противозаконно, но, как и большинство вопросов интеллектуальной собственности, есть некоторые оговорки:
Legalities 7: Issues Regarding the Use of Someone’s Likeness
Единственное предостережение, которое, скорее всего, больше всего связано с этим:
(5) Нарушение частной жизни путем коммерческого присвоения / прав на гласность
Эти права нарушаются, когда изображение человека используется в отношении или в связи с продуктами или товарами («товарами») или для продажи или рекламы товаров или услуг. Что касается произведений искусства, суды обычно считают, что произведения изобразительного искусства являются выражением прав Первой поправки на свободу слова и, таким образом, защищены от ответственности за нарушение прав на неприкосновенность частной жизни или публичности. Только коммерческие репродукции художественных работ квалифицируются как товары по этому стандарту.
Тем не менее, нет четкого / простого ответа здесь. Контекст будет иметь большое значение.
дизайнер с прической монаха • Интерьер+Дизайн
Матали Крассе (Matali Crasset, р. 28.07. 1965) — не спутать ни с кем. Со стрижкой, напоминающей французского монаха, со слегка андрогинной внешностью, Крассе прочно заняла место среди самых именитых французских дизайнеров. Награждена национальным французским орденом «За заслуги», офицер ордена Искусств и литературы.
Ей нравится всматриваться в постоянно меняющуюся среду, интересно придумывать вещи, обладающие модульностью и функциональной гибкостью, она поднаторела в сетевой коммуникации и в суперновых принципах ведения бизнеса. Среди недавних работ – модульный диван Self-made Seat для Campeggi, состоящий из блоков, каждый из которых можно носить, как чемодан, а также гигантские корзины, сплетенные по ее заказу мастерами из Зимбабве. Спроектировала класс для приготовления сладких блюд в одной из известных французских кулинарных школ, уподобив интерьер (желтые стены, белые скамейки, этажерки и столы) знаменитому десерту с безе.
Модульный диван Self-made Seat для Campeggi.Матали Крассе родилась 28 июля 1965 года в Шалон-ан-Шампань. Детство проводила в маленькой деревушке на севере Франции на ферме, где работа определяет повседневную жизнь. По первому образованию — маркетолог. Более поздняя специализация — промдизайн. Визитной карточной своего творчества сама Крассе считает Quand Jim monte à Paris. Эксперты утверждают, что сила Крассе в том, что скорее она мыслит гипотезами, чем постулатами. Весь ее творческий путь с конца 90-х годов – упрямое желание не заниматься поисками формы, а через предметы предлагать передовые сценарии обустройства жизни. Она погружена в эклектичную среду: то вникает в тонкости ремесленной работы и текстильного производства, то изучает возможности электронной музыки и реалии справедливой торговли. Реализуя проекты в разных сферах, Матали Крассе черпает вдохновение в сценографии, декоративно-прикладном искусстве.
Quand Jim monte à Paris. Одеяло и матрас. Domeau Pérès.Пока Матали обучалась маркетингу, у нее было задание нарисовать упаковку для флакона духов. Но так, чтобы упаковка стала частью рекламной компании. И она вдруг поняла, что самое интересное дело — это дизайн. Продолжая заниматься маркетингом, Матали поступила в Национальную высшую школу промышленного творчества в Париже.
Светильник Eyes, Fabbian. Потолочный вариант.С 1992 года, уже имея диплом в кармане, она начала развивать свои профессиональные связи и накапливать опыт. В какой-то момент она отправилась в Италию показать свои проекты и познакомилась там с дизайнером, сильным концептуалистом Денисом Сантакьярой. Он – автодидакт, поддержал ее в желании мыслить самостоятельно, в течение 8 месяцев они трудились над общими проектами, и до сих пор француженка с благодарностью вспоминает этот короткий, но благотворный период. Потом Крассе вернулась во Францию и начала искать собственный путь в дизайне. Однако в 1993 году она присоединилась к команде Филиппа Старка в качестве арт-директора Thomson Multimédia и проработала в этой должности пять лет. В 1998 после приватизации Thomson Multimédia, Матали поставила на ноги свое собственное предприятие. Наладила производство под брендом Sarl: открыла мастерскую в Париже в здании старого завода в центре Бельвиля.
Она дебютировала с собственными предметами в Берлине в 1998 году. Показала Quand Jim monte à Paris — программную работу, которая демонстрировала отношение Матали к бытовым предметам и пространству для жизни. Ее вещи были настолько просты и одновременно необычны, что Крассе приобрела профессиональное реноме. В 2009 году она приняла участие в знаменитой выставке Préliminaires, организованной парижской галереей Slotte. Там ее предметы соседствовали с работами Арика Леви, Матье Леаннера, Флоранс Жафрен. Сегодня некоторые вещи Матали Крассе находятся в коллекции парижского Музея декоративно-прикладных искусств и в нью-йоркском Музее современного искусства.
У Матали Крассе всегда был концептуальный подход и желание развивать свое особое ощущение свободы. Неслучайно именно с ней пожелал работать известный парижский галерист Тадеуш Роппак, он приготовил с Матали Крассе проект «Путешествие в альтернативную историю».
За два десятка лет в каких только областях ни работала Крассе! Она умудрялась обходить традиционное формообразование и традиционный декор, ее интересовали только функции вещей и их взаимодействие друг с другом.
Что ей интересно? Создавать предметы и услуги, придумывать пространства взаимодействия реальные и виртуальные. Определять числовую идентичность. Помогать продвижению бизнеса, помогать позиционированию социальных инициатив и проектов, создавать воображаемые миры, развивать новую логику.
Пару лет назад Матали предложила проект, демонстрирующий возможности бетона, как материала для предметов люкса, поддержав амбициозный молодой бренд Concrete LCDA. А вначале 2016 года удивила парижан, затронув один из городских символов — старый добрый газетный киоск. Матали предложила его современный вариант в духе века виртуальной информации.
Вариант дизайна парижского киоска от Матали Крассе. Внутри, вместо прилавка с газетчиком — расширенное пространство для торговли.
Пора иконы монаха Сталина рисовать
Булгаков Николай:В этом году мне довелось встретиться с человеком, о котором давно слышал от протоиерея Валериана Кречетова. Батюшка поведал мне с его слов историческое свидетельство особой важности для понимания нашей истории, силы Божией, личности человека, о котором в последнее время больше всего говорится и пишется. Хотелось, конечно, узнать об этом свидетельстве как можно подробнее из первых уст. Но всё не получалось. И вот наконец наша беседа состоялась. И день для нее выпал весьма знаменательный — 5 марта. 65 лет со дня кончины этого человека — Иосифа Виссарионовича Сталина.
— У меня фамилия простая — Иванов, — рассказывает мой собеседник. — И отчество — Иванович.
Родился в Прохладном на Кавказе в 1939 году. Окончил Новочеркасский политехнический институт, геолого-разведочный факультет, и Азово-Черноморскую академию в Зернограде. Все шахты Украины пролазил, сделал в Донецке геологический музей. Приехал в Москву, работал в Министерстве сельского хозяйства, изобретал…
О том, что я говорил отцу Валериану, мне рассказал мой первый духовник, Патриарх Алексий II. Мы с ним дружили…
— А как получилось, что вы подружились?
— Я делал печки. Каждую печку я изобретаю, каждая — по особому проекту. Для потомства сделал альбом — вставлял фотографию печки, а рядом — её чертеж. Я вам покажу…
Смотрю — все печки разные, красивые, с каминами и без них.
— Мне отец Валериан рассказывал, — говорю, — как вы с ним обдумывали усовершенствовать русскую печку — чтобы как можно экономичнее, компактнее была.
— И вот Патриарху сделал, — продолжает Александр Иванович, — Ю.М. Лужкову, помощникам Путина… Всего — 500 штук. Кому Патриарх говорил, я делал. Он их много заказывал. И я никогда денег не просил. Ну, мол, чаю дадите… Это очень нравилось ему и этим людям. В основном — священнослужителям. И он хорошо ко мне относился.
Я не забыл, как на Рождество нам, детям, в то трудное время люди давали конфеты, а кто и рубль. Как радостно у меня было на душе. Не от конфет — с какой радостью я матери их приносил. И сам стал делать людям так, как мне делали. И вот так мы подружились с Патриархом Алексием. Да просто делали добрые дела: он свои делал добрые дела, а я — что мог делать, тоже добрые.
Главный вопрос у Патриарха всегда был — состояние дела. «Как, — говорит, — у нас, Александр, дела?» Я говорю: «Дела наши таковы…»
Принимал как сына. Говорил: «Я отдохновение получаю с тобой. Приходи». И я через лес бежал к нему. Я ничего у него не просил. А получал очень много. От Бога — через него.
— А как у вас зашел разговор о Сталине?
— У нас разговоры были в отношении веры, истины. Я сторонник веры, которая проявляется в делах. Верующий — это добро делающий. А он говорит: «А ещё ходи в храм. Ты же, — говорит, — ходишь в гости». Я говорю: «Хожу». — «А Бог, что же, меньше тех, к кому ты ходишь?» Я говорю: «Нет». — «Ну, тогда, — говорит, — ходи к Богу».
— Замечательно Патриарх сказал!
— Я такого придумать не могу…
А когда Патриарх начинал эту свою повесть, то спросил: «Знаешь ли ты, как спаслась наша страна?» Я говорю: «Нет». — «Я расскажу тебе — узнаешь. Запомни! Как любит Господь нашу землю… Я, — говорит, — живу этим». И рассказал.
Это было в 1941 году. Немцы стояли в сорока километрах от Москвы. И было так, что уже всё правительство уезжало из Москвы. И явился ангел Иосифу Виссарионовичу. И сказал: «Постригись. И ты спасешь и Москву, и весь мiр. Вызови Патриарха Сергия». В 41-м он ещё не был Патриархом, но ангел уже тогда назвал его Патриархом.
И спросил Иосиф Виссарионович: «Если постригусь, какое имя у меня будет?» Ангел сказал: «Имя твоё будет — Георгий».
И снится сон митрополиту Сергию, и ангел говорит ему: «Пойди, постриги его. И когда спросит, какое имя будет, скажи — Георгий». И митрополит Сергий уже ожидал звонка, вызова.
Когда Патриарх пришёл, Сталин спросил его: «А какая служба будет моя как монаха?» Тот ответил, что так же будет служить, как раньше. Только будет скромно одеваться, не объедаться, не опиваться — только то, что нужно для жизни.
— А монашество будет тайной, — говорю.
— А это тайна и есть, — подтверждает Александр Иванович. — И я никому ничего об этом не говорил. Разве только вот полюбил протоиерея Валериана и ему кое-что сказал, и вот вы приехали… Вот так было дело. Вот так Сталин принял постриг, и всё оказалось правдой. Господи, слава Тебе, что Ты даешь нам спасение!
— А вы знаете, — говорю, — люди уже слышали про это.
— Ну, естественно. Мiр не без добрых людей.
— Надо это обнародовать. Людям надо это знать, это будет им полезно.
— Думаю, что да. Потому что это очень повлияло на освобождение нашей страны, на то, каким был о нас Божий Промысл.
— Иначе не победили бы?
— Нет. Немцы были прямо под Москвой. И настолько Иосиф Виссарионович верил, что Господь поможет, что всё правительство отправил в Самару, а сам остался в Москве. Восстановил патриаршество — в 41-м году, первые выборы — в 43-м, это уже сама Церковь готовилась два года. Избран был Патриарх Сергий. Дальше, в 45-м, — Алексий I. Сталин открыл церкви. Освободил священников. Эти факты говорят о его работе — без него ничего б не делалось, и пальцем бы никто не пошевелил. И это еще не всё. Он оказал помощь материальную в восстановлении храмов, и очень значительную.
— А когда Патриарх вам сказал о его постриге? — Это он перед смертью сказал. Он мне две вещи сказал. Как мы победили — и еще: остерегайся младостарцев. Они грядут, и будут у власти, и будут молиться. Вот их больше всего бойся. Делай своё дело, делай добро людям, но гляди, кто в Церкви сейчас. Если торгует, лесом промышляет или ещё чем-нибудь, то не подходи к ним близко. Не забывай, что Иисус Христос кнутом повыгонял торговцев из храма.
Как нарисовать попугая-монаха
В этом кратком руководстве вы узнаете, как нарисовать попугая-монаха за 8 простых шагов — отлично подходит для детей и начинающих художников.
На изображениях выше показано, как будет выглядеть ваш законченный рисунок, и какие этапы его выполнения.
Ниже приведены отдельные шаги — вы можете щелкнуть по каждому из них, чтобы получить версию PDF для печати с высоким разрешением.
Внизу вы можете прочитать некоторые интересные факты о попугаях-монахах.
Обязательно ознакомьтесь с любым из сотен руководств по рисованию, сгруппированных по категориям.
Как нарисовать попугая-монаха — пошаговое руководство
Шаг 1: Начните с рисования перевернутой буквы U для головы
Шаг 2: Нарисуйте глаз и клюв. Сделайте небольшой круг для глаза и по очереди делайте клюв
Шаг 3: Нарисуйте туловище птицы двумя слегка изогнутыми линиями с каждой стороны
Шаг 4: Далее нарисуйте крылья. Нарисуйте правое крыло над телом, а затем проведите линию, изгибающуюся под телом, чтобы получилось левое крыло
.Шаг 5: Нарисуйте контуры перьев на крыле и шее.Нарисуйте дугообразные линии на крыльях и одну волнистую линию от макушки до вершины крыла
Шаг 6: Нарисуйте хвост птицы, сделав длинную заостренную линию, а затем проведя прямые линии внутри нее.
Шаг 7: Нарисуйте правую ногу и ступню. Нарисуйте маленькие линии, спускающиеся от каждого пальца, чтобы получились когти
.Шаг 8: Таким же образом нарисуйте левую ногу и ступню прямо за правой.Не забудьте когти
Интересные факты о попугаях-монахах
Попугаев-монахов на самом деле из Южной Америки, но люди завозили их повсюду. Попугаи — маленькие попугаи, они живут стаями, как попугаи. Попугай-монах вырастает от 9 до 11 дюймов в длину. Размах их крыльев достигает 48 сантиметров. Обычно они ярко-зеленого цвета с белой или серой грудью. В зоомагазинах можно было разводить другие окрасы, такие как синий, белый или желтый. Попугаи-монахи едят ягоды, семена, чертополох, насекомых и другие цветы.Обычно они живут от 15 до 20 лет.
Знаете ли вы?
- Попугаи-монахи были завезены в несколько стран. Включая Соединенные Штаты, они очень хорошо адаптировались к холодным зимам в таких местах, как Чикаго, Нью-Йорк и Флорида.
- В Огайо разрешено иметь попугаев-монахов, но их крылья должны быть подрезаны, чтобы они не могли летать.
- Также известен как «квакерский попугай».
- Единственный попугай, который строит собственное гнездо. Большинство попугаев используют для своих гнезд пещеры и норы.
- Обычно старший брат помогает маме и папе Монахи-попугаи кормить только что вылупившихся птенцов.
Примечание к плану урока: попугаи-монахи — отличная тема для изучения других животных, которые были введены в неместную местность. Это будет отличный урок, почему нам не следует этого делать.
СерияДва монаха изобретают вещи
Два монаха изобретают вещи
О, два монаха, думаю, я буду скучать по вам больше всего.
Два средневековых монаха изобрели искусство
МОНАХ № 1 : традиционно, что едят лошади
МОНАХ № 2 : традиционно? крыши
ров?
крыш всех видовЭтот пост Classic Toast изначально был опубликован 11 марта 2014 г.
С 800 г. по 1450 г. европейский подход к живописи в целом был таков: «Невозможно узнать, как выглядит животное, просто нарисуйте на нем голову парня». Это их история.
Раньше: два монаха изобретают средневековое искусство. МОНАХ №1: эй, какие у большинства глаза большие. МОНАХ №2: как на человеческом лице? МОНАХ №1: о да, конечно, глаза людей на их лицах МОНАХ №2: о боже, как минимум половина размера лица, это на самом деле безумие, какая часть вашего лица — это просто глаза, определенно как минимум половина МОНАХ №1: спасибо МОНАХ # 2: нет проблем …
МОНАХ № 1 : что делает женщину красивой
МОНАХ № 2 : красивые глаза
длинные волосы
красные губы
МОНАХ № 1 : определенно верно
МОНАХ № 2 : вы знаете, что на самом деле жарко
МОНАХ № 1 : что
МОНАХ № 2 : женщины без плеч
МОНАХ № 1 : чтоМОНАХ № 1 : как выглядит ад?
МОНАХ # 2 : большой перевернутый улейМОНАХ № 1 : если я хочу проиллюстрировать огненный дождь, разрушивший Содом
, что я должен использовать для своей модели
визуально, я имею в виду
МОНАХ № 2 : танцоры танцуют
красные ноги, синие юбки
МОНАХ # 1 : спасибо,МОНАХ № 1 : зачем кому-то держаться за руки
МОНАХ № 2 : чтобы защитить крошечную ведьму, прячущуюся под ними, пишет вам стихотворениеМОНАХ № 1 : честно говоря, это немного смущает
, но
вы знаете
как монах
я не видел много голых людей, поэтому не совсем уверен
МОНАХ № 2 : не надо смущает даже немного
спросить
МОНАХ № 1 : хорошо, я думаю, его два вопроса
, один отвечает… У ВСЕХ есть лица на головах?
МОНАХ № 2 : отличный вопрос
и №МОНАХ №1: что внутри собаки МОНАХ №2: хм? МОНАХ №1: например, как бы я нарисовал собаку и из чего она сделана. МОНАХ №2: ох, ох, красные нитки и ничего. МОНАХ №1: хорошо, я знаю, что рыцари и лошади идут вместе, как в военное время. МОНАХ №2: верно МОНАХ №1: но как это устроено, точно так же, как это выглядит, когда они идут в бой МОНАХ №2: о…
МОНАХ №1: святая Мария Магдалина, из чего главным образом она была сделана? МОНАХ №2: волосы больше волос, чем у женщин, они сказали о ней МОНАХ №1: святые вообще, как они выглядят? как их нарисовать, я имею в виду МОНАХА №2: серебристо-серая кожа, как у форели, и руки мумий, это знак одного любимого Богом…
МОНАХ №2: я думаю, ты готов перейти к чему-то более сложному, на этот раз читать и писать МОНАХ №1: о, вау МОНАХ №2: действительно важно помнить о письме, что нельзя использовать слова, просто пустые страницы в аккуратном порядке МОНАХ №1: Ого, я понятия не имел МОНАХ №2: я знаю, что я здесь ради хаха МОНАХ №2: то же самое и с чтением…
Ранее в этой серии: Два монаха изобретают званые обеды.МОНАХ №1: встречаются ли у птиц МОНАХ №2: абсолютно у них есть шляпа для встреч и все остальное МОНАХ №1: о каких встречах у них встречаются МОНАХ №2: в основном, кто носит шляпу для встреч МОНАХ №1: спят ли человеческие женщины в постели или … МОНАХ №2: нет, вы думаете о собаках МОНАХ №1: верно, верно…
Ранее в этой серии: Два монаха изобретают христианские наименования.МОНАХ №1: давайте устроим званый обед, большой пир, пригласите всех вместе МОНАХ №2: да, конечно, давайте МОНАХ №1: что хорошо поесть, что люди любят на ужин МОНАХ №2: один-единственный павлин МОНАХ №1: будет как ты думаешь, этого будет достаточно, МОНАХ №2: ну вот какой ужин — один павлин, так что лучше быть МОНАХОМ №1: хорошо…
Движение святости
МОНАХ №1 : хорошо
вы читаете Библию
верно?
МОНАХ № 2 : справа
МОНАХ № 1 : целиком?
МОНАХ № 2 : Готово
МОНАХ № 1 : хорошо, что ты получишь от этого
МОНАХ № 2 : мы должны прикоснуться к змеям
МОНАХ № 1 : правда?
да
прикоснитесь к кучу
MONK # 1 : все остальное
MONK # 2 : mm
в основном просто змеи
- Старые сообщения
Перейти к началу страницы, выполнить поиск по этому сайту или прочитать статью еще раз
«Ресторанный рисунок» Джонатана Монка может стать вашим — по цене еды — ARTnews.com
Джонатан Монк, «Рисунки ресторанов», Кейси Каплан, Нью-Йорк, 2019.ДЖЕЙСОН ВИЧ / ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ХУДОЖНИКА И КЕЙСИ КАПЛАН, НЬЮ-ЙОРК
Когда Джонатан Монк идет ужинать, он обычно ест свободно — в прямом и переносном смысле — благодаря очень высокой вероятности того, что кто-то другой будет платить по счету. Но сначала у него есть работа, когда он найдет дорогу домой — когда он рисует на квитанции, публикует его в Instagram и предлагает продать только что воссозданные готовые произведения искусства по цене еды.
Цифры не такие уж и высокие, иногда до пары долларов за чашку кофе. Но настоящая ценность — в жесте, который одновременно поддерживает и самоотречение. «Это была хорошая идея, завершившая трассу», — сказал Монк о нелепом, но в то же время очень внимательном проекте, который он начал три с половиной года назад, когда жил в Риме.
Джонатан Монк, Рисунок ресторана (Л. Вайнер под солнцем) , 2018.ДЖЕЙСОН ВИЧ / ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ХУДОЖНИКА И КЕЙСИ КАПЛАН, НЬЮ-ЙОРК
В Италии квитанции часто бывают сложными, с нацарапанными от руки заметками и числами, на которых стоит знак руки официанта.«Это делается не на компьютере — это письменная квитанция, которую официанты складывают и швыряют на стол», — сказал Монк о типичном счете. Когда они накапливались дома, художник начал рассматривать их как медиума. «У меня тогда не было студии, и я хотел проект, который бы занимал меня и давал бы чем заняться».
Обстоятельства их продажи связаны с прошлыми работами в творчестве Монка, в том числе с серией «Праздничных картин», для которых он воспроизвел на холсте рекламные объявления об отпуске с указанием мест и цен, а затем продал картину за сумму поездки.Он также выполнил работу, которая включает инструкции о том, что ее нельзя продавать дороже определенной суммы. «Идея заключалась в том, что его нельзя было перепродать дороже, поэтому он существенно упал в цене», — сказал Монк, который родился в Лестере, Англия, а сейчас живет в Берлине. Затем были неоновые вывески, например, газовые буквы с надписью «Не платите больше 60 000 долларов». О подобных работах художник сказал: «Это было больше связано с идеей переговоров. Коллекционер мог купить один за 100 тысяч долларов за 40 тысяч, если они хорошо справлялись со своей работой.”
«Рисунки ресторанов» по замыслу являются низко висящими фруктами. Самый дорогой — не больше нескольких сотен долларов, а у большинства — намного меньше. «Идея заключалась в том, чтобы я мог использовать их и продавать по цене ужина — по сути, получая того, кто заплатит за еду для меня и моей семьи», — сказал Монк. «Выйти на улицу было не так уж и проблемно. Никто не чувствовал себя виноватым, потому что платил кто-то другой. Изначально это было то, что было довольно забавно в проекте ».
Привлечение Instagram для продажи «Ресторанных рисунков», которые сами по себе являются иллюстрациями других произведений искусства таких авторов, как Соль Левитт, Джаспер Джонс, Марсель Дюшан, Шерри Левин, Ричард Принс, Он Кавара и многих других, оказалось важным для проекта.«Я никогда не представлял это как выставку, потому что думал, что это одно из самых совершенных применений Instagram, которое я когда-либо видел», — сказал Кейси Каплан, дилер из Нью-Йорка, который работал с Монком с 1990-х годов и который передумал устраивать парадоксальную выставку, которая откроется в пятницу и продлится до 27 июля.
Джонатан Монк, Рисунок ресторана (AeB один день за другим) , 2018.ДЖЕЙСОН ВИЧ / ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ХУДОЖНИКА И КЕЙСИ КАПЛАН, НЬЮ-ЙОРК
«Instagram изменил всеобщее внимание и способ общения друг с другом», — продолжил Каплан.«Сама природа семейного обеда ставится под сомнение из-за социальных сетей. Сколько раз вы в ресторане смотрите на соседний столик, а все разговаривают по телефону, не разговаривая друг с другом? Для Джонатана использование Instagram в качестве утилиты и валюты — для Instagram и его последователей, чтобы оплатить счет за трапезу с семьей и друзьями, — это великолепно ».
Монк сказал, что выставка в галерее — во время которой рисунки будут продаваться по цене еды, указанной в квитанции (не выше 317 евро — около 359 долларов) плюс 150 долларов за белую деревянную раму — замыкает своего рода петлю.«Вся эта история с Instagram, разрушающая связь между художником и галереей, была отправной точкой для проекта, поэтому показ в галерее — Кейси очень смел, чтобы это сделать. Никто не зарабатывает денег. Мы просто безубыточны, что в каком-то смысле неплохо ».
Публикация Karma тиражом 1000 экземпляров.ПРЕДОСТАВЛЕНО KARMA
Каплан сказал, что эта предпосылка является частью главной темы выставки, особенно после Art Basel, где произведения искусства продаются по монументальным ценам в условиях ярмарки, которая может быть утомительной.«После Базеля есть релиз, и кажется, подходящее время для того, чтобы сделать что-то, что не касается предпродажных и рыночных стратегий, — сказал Каплан. «Это просто празднование проекта и попытка сделать его максимально инклюзивным. Методология создания галереи с ее огромными расходами и возможностью для людей прийти и купить произведение искусства за 40 евро плюс рама была действительно привлекательной ».
Выставка также является результатом размышлений о приближающемся 25-летнем юбилее галереи, основанной в 1995 году.«Это заставило меня задуматься о том, как далеко мы с ним сошлись и как сильно изменился мир искусства, особенно с точки зрения систем ценностей», — сказал Каплан. «Джонатан сомневался в ценности еще в 90-е, когда продавать работы было невероятно сложно».
Монк сказал, что простота жеста «Рисунков ресторанов», которые были увековечены в новой 552-страничной книге, опубликованной Karma, с вечеринкой по автографу в книжном магазине Karma в Ист-Виллидж, запланированной на субботу вечером, может вводить в заблуждение. .«Рисовать довольно просто, но потом… Налоги, счета и счета-фактуры — они, вероятно, станут причиной, по которой я перестану их делать. Для оплаты 20 000 евро требуется такой же объем документов, как и для 2 евро «.
Значит, квитанции для квитанций стали проблемой? «В каком-то смысле», — сказал Монк со смехом.
At the Met, Доказательство того, что средневековые монахи могли рисовать
Когда вы думаете о средневековом искусстве, рисование может не сразу прийти в голову.
Средневековая слоновая кость и эмаль? Определенно.Средневековая скульптура, изделия из металла и витражи? Конечно.
Конечно, средневековые художники — многие из которых были анонимными монахами, работавшими писцами в скрипториях — рисовали . Все эти рукописные иллюстрации должны были с чего-то начинаться. Но действительно ли они делали рисунки, которые сохранились и ценились как рисунки, или они удовлетворяли практические потребности, которые может удовлетворить только рисунок?
Для большинства из нас европейский рисунок до Возрождения с его акцентом на индивидуальном гении и руке художника — это темная, неизведанная пустота.Это может объяснить, почему картина «Перо и пергамент: рисунок в средневековье» в Метрополитен-музее кажется такой поразительно полной света. Вы даже можете потирать глаза и моргать.
50 малоизвестных работ, выставленных на обозрение, охватывают почти пять веков и показывают, что средневековые рисунки были жизненно важными, развивающимися, необычайно разнообразными и важными для расцвета эпохи Возрождения. Средневековый период часто сравнивают с его преемником и находят его недостающим. И поверхностная неуклюжесть в некоторых из этих работ может поначалу усилить ваш трепет перед Ренессансом и радикальными изменениями, вызванными его принятием античности и его одержимостью человеческим телом и линейной перспективой.
Но по прошествии некоторого времени на этом шоу разрыв начинает сокращаться. Мастерство средневековых художников соответствовало их потусторонним целям: тела, которые интересовали их больше всего, были небесными. Но, как демонстрирует эта выставка, реализм был им не лишен.
Перо и пергамент: Средневековый рисунок в Метрополитене включает распятие Опицина де Канистриса. с середины 1300-х гг. Кредит … Biblioteca Apostolica Vaticana, Vatican CityДоступный материал варьируется от случайных рисунков — то есть незаконченных иллюминаций, которые вдохновили на новый акцент на линии — до изысканных усилий, таких как захватывающая дух рисование чернил фасада Страсбургского собора примерно с 1260 года.Многие из них впервые пересекли Атлантический океан. Кроме того, почти все они поступают из университетских или монастырских библиотек, а не из музеев.
Выставка, организованная Мелани Холкомб, младшим куратором, и Элизабет Уильямс, научным сотрудником отдела средневекового искусства Метрополитена, поставляется с отличным каталогом, который объединяет содержательное вступительное эссе г-жи Холкомб и пространные статьи автора. Мисс Уильямс и еще десяток кураторов и ученых.Одно это число говорит как о широком размахе представленных работ, так и о редкости повода.
В первой галерее набор иллюстрированных рукописей — псалтырей, евангелий, посланий и одна-две Библии — прослеживает освобождение рисунка от его подчиненной роли в богато окрашенных иллюстрированных текстах. Нарисованная от руки линия постепенно обретает собственную жизнь, разворачиваясь от тщательно продуманных инициалов, существуя наравне с цветом и отказываясь от тщательно оформленных рамок, чтобы использовать страницы белого пергамента и физические факты книги как объекта.
Во французском кодексе 11-го века Маккавеи преследуют отступающего врага через сточную канаву двухстраничного разворота, как и на соседних холмах. Щиты окрашены в оранжевый и зеленый цвета; кольчуга обозначена крошечными кружками чернилами на стирке; в противном случае доминирует линия, особенно удовлетворительная в ее описании выпадающих лошадей и контрастного языка тела победителей и побежденных.
Иногда линии выполняют всю работу, как на извилистом изображении, написанном чернилами в конце девятого века, когда Святой Павел читал лекции взволнованной толпе евреев и неевреев, сделанный швейцарским монахом с особым талантом к изображению волос.(Тонсуры никогда не выглядели так хорошо, а борода Пола заканчивается завивающимися капельками чернил.) Изображение является частью копии посланий Павла, предоставленных монастырем Св. Галла, сделанной на месте.
Но роскошь материала и исполнения обычно считалась христианским стилем, и это привело к щедрым смешениям цветных линий, сплошного или тонко вымытого цвета и сусального золота, которые достигли своего пика среди англосаксонских рисовальщиков. В Евангелии из Кентербери около 1000 года святой Матфей, сидящий за кафедрой, изображен в одеждах, полностью состоящих из вихревых линий синих, зеленых и красных чернил.Его непосредственный фон — темно-красная размывка, окруженная более густо окрашенной архитектурой; у книги, над которой он работает, есть листы сусального золота.
Не менее поразительным и более безумным является изображение евангелиста Иоанна из Евангелий Корби (французский язык, 11 век). И его одежда, и колонны, окружающие его, сделаны из белого пергамента с красными прожилками, что создает соблазнительный эффект леденца.
Античность дает ощутить свое присутствие в иллюстрированной копии пьес римского драматурга Теренция, сделанной в Санкт-Петербурге.Олбаны, Англия, в XII веке. Здесь замечательный портрет Теренция в резной рамке, который держат двое служителей в масках, соединен на лицевой стороне с дополнительными театральными масками, выставленными на огромных полках. Классические мотивы и детали свободно смешиваются со средневековыми в простых чернилах и тонах, которые считались подходящими для дохристианских тем.
Во второй галерее рисунок расширяется, чтобы предоставить само знание с бесконечно гибкой линейной структурой и служить, как, возможно, никаким другим средством, формой предположений или предположений.В массиве диаграмм, диаграмм и карт ученые, как светские, так и церковные, пытались систематизировать полученные знания или изобразить структуру самого космоса. Научная рукопись из бенедиктинского монастыря в Германии XII века посвящена анатомии человека, прослеживая пять систем тела на отдельных изображениях. В том же монастыре была изготовлена копия «Этимологии» Исидора Севильского, в которой шкала, сделанная красными чернилами, измеряет степень родства с сложной пирамидой мужских и женских лиц.Закрепленная сверху и снизу головой и ногами Иисуса, вся совокупность имеет резкость рисунка Луизы Буржуа.
Напротив, рисунок из Зальцбурга примерно 1150-60 гг. Представляет собой учтивый реализм в его изображении философии как королевской фигуры, обожаемой путтиподобными существами, символизирующими семь свободных искусств. Он обладает естественностью и изяществом, не уступающим многим портретам Мадонн эпохи Возрождения или барокко. Напротив, очень длинный свиток представляет историю мира, основанную на генеалогии Иисуса.
Но есть также рисунки, посвященные конкретным событиям, например, очаровательная «Privilegium Imperatoris», хартия о предоставлении земли, выданная Альфонсо VII, королем Кастилии и Леона в Испании XII века, и предоставленная латиноамериканским обществом Америки. . Основные игроки выстраиваются вдоль нижней части листа, как будто позируют фотографу. Рядом с стеной выставлена перегородчатая мемориальная доска Лиможа, которая свидетельствует о драгоценности пергамента; На его медной спине художник, практикующий свои навыки рисования, вырезал человеческую голову — маленькую, острую и очень живую.
В третьей и последней галерее начинает ослабевать набожная анонимность средневекового художника. Английский художник XIII века по имени Мэтью Пэрис представлен большими портретами Мадонны с младенцем и двумя изображениями взрослого Иисуса, на которых, вероятно, записаны картины, которые он видел. И нельзя пропустить три рисунка Опицина де Канистриса (1296–1354 гг.), Итальянского священнослужителя, обучавшегося искусству освещения и картографии.
Две из этих работ представляют собой высокие двусторонние листы пергамента, на которых Опицин построил фантастические узоры из многослойных изображений и диаграмм.Они были среди вновь открытых в 1920-х годах произведений Опицина в 1330-х годах после инсульта. Его цель состояла в том, чтобы выразить новые отношения между земной и духовной церковью, и это наиболее эффектно проявляется в изображении человека в ореоле, одежда и тело которого изображают сцену Распятия. Глядя на эту необычную композицию, можно потереть глаза и еще раз моргнуть.
Взгляните на этот альбом незаконченных рисунков средневекового монаха
Вдохновение
В записной книжке XV века подробно рассказывается о создании иллюминированных рукописей в средние века…
Когда можно сказать, что произведение искусства закончено? В современных культурах те незаконченные художественные выражения, которые говорят о себе или о своих собственных творческих процессах, заняли преобладающее место. Это то, что мы элегантно называем самореферентностью. Это не относится к средневековому искусству и еще в меньшей степени, когда речь идет об иллюминированных рукописях, которые выражают глубокую любовь к собственному совершенству и тщательности. Недавно Public Domain Review опубликовал несколько страниц из альбомов средневековых монахов, Spätgotisches Musterbuch des Stephan Schriber .Он включает в себя полуосвещенные зарисовки и изображения, а также неубедительные рисунки, но все они позволяют нам узнать гораздо больше о творческом процессе этих сокровищ, даже за пределами их странной и необычной эстетики.
История искусства иллюминированных рукописей — процесс и дух, далекие от нашего собственного опыта — началась в 5 -м веке. Никогда не подозревая об этом, они заложили основы многих графических текстовых повествований, которые мы знаем сегодня. Альбом для зарисовок Стефана Шрибера, сделанный в 1494 году на юго-западе Германии, служил чем-то вроде репетиционного пространства для работ, которые позже будут завершены в рукописях и книгах.Тогда это было традицией, которая почти закончилась с приходом Возрождения и изобретением печатного станка.
По мере распространения печатных книг по Европе книги, написанные и иллюстрированные от руки (почти все из них монахи-художники), постепенно исчезли. Тогда можно было бы сказать, что Шрибер продолжал придерживаться художественной техники во время ее упадка, и это делает книгу еще более ценной.
Альбом для рисования и рисунки свидетельствуют об огромном мастерстве с использованием животных мотивов и растений в стиле барокко, а также прекрасных упражнений с декоративной буквой.Как правило, они использовались как заглавные буквы в начале страницы или абзаца. Работа, посвященная графу Эберхарду де Вюрттенбергу, также, наконец, является учебным пособием, практическим пособием, которое, кстати, украшено деталями из золота и серебра.
Изображения в альбоме (полную версию которого можно найти в электронной библиотеке Центра оцифровки в Мюнхене) привлекают наше внимание не только своим мастерством и красотой, но и незавершенностью, фрагментарностью.Это было бы почти бракованное качество, если бы не их глубокая красота. Эти работы, в которых столь очевидны мастерство и мастерство создателя, сближают нас с немецким монахом, жившим много веков назад. В результате получился документ, которому можно многому научить даже сегодня.
Первый суперматч сезона «генерал монах»… ничья 3: 3 в конце баттера :: :: empathy news
| [서울 = 뉴시스] Первый суперматч в этом сезоне закончился со счетом 3: 3 после бэттера.(Кредит = Федерация профессионального футбола) |
[수원 = 뉴시스] Reporter Ahn Gyung-nam = Первый супер-матч сезона между успешным Сувон Самсунг и ФК Сеул завершился вничью после матча с шестью голами.
Сувон и Сеул сыграли вничью 3: 3 в 10-м раунде Hana One Q K League 1 2020, который состоится 4-го числа на стадионе Кубка мира в Сувоне.
Сеул достиг такой же ничьей с Кванджу (10 очков), который сыграл менее 3 побед, 1 ничью, 6 поражений (10 очков), но поднялся на 8-е место, опередив несколько очков.
Сувон, проигравший 3 игры подряд (1 ничья, 2 поражения), занял 10-е место с 2 победами, 3 ничьими и 5 поражениями (9 очков).
Сувон, который был в разгаре тренировок для лидера класса А, вернулся в отпуск и с удивлением вернулся в Суперматч, но не смог удержать лидерство 3-1.
Начало Сувона было удачным. На 7-й минуте Пак Сан Хёк выстрелил в центрального защитника Юн Ён Сона и получил пенальти. Рефери объявил игру рукой через видео-чтение (VAR).
| [서울 = 뉴시스] Сувон Самсунг Вратарь Тагат. (Кредит = Федерация профессионального футбола) |
Юн Ён Сон, который был взят в аренду у Ульсана, склонил голову после пенальти в двух играх подряд после своего дебюта в 9-м раунде «Инчхон Юнайтед» (победа со счетом 1: 0).
Сугат выполнил отличную игру, а Тагат забил хороший гол команде.
Сеул пошел в контратаку и на 29-й минуте уравнял счет, сравняв счет с Пак Чжу Ён.Когда вратарь Хан Сын Гю нанес удар правой ногой, Джо Ён Ук, который несся, поймал и соединил кросс, а Пак Джу Ён бросил в дверь.
Сувон снова продвинулся с дополнительным голом на 42-й минуте. Тагат завершился ударом правой ногой Пак Сан Хёка, который проник в штрафную Сеула и попал во вратаря.
Сувон, набравший обороты, отличился, добавив пас Ли Чон Сена в первой половине года, когда Ким Гун Хи спокойно сделал удар левой ногой.
| [서울 = 뉴시스] Защитник «Сеула» Го Кван Мин забил такой же гол. (Кредит = Федерация профессионального футбола) |
Во второй половине года Сеул отправился в погоню. Чо Ён Ук, получивший пас от Пак Джу Ёна на 12-й минуте, забил гол с правой ноги. Четыре минуты спустя, когда Осмар выстрелил со штрафного в ворота вратаря, Гванмин Ко сделал счет 3: 3 точным ударом левой ногой.
Смущенный Сувон реорганизовал команду на 23-й минуте после того, как покинул Пак Сан Хёка и поставил на место ветерана Ки Хуна Ли.
Сувон смирился с разочарованием, когда вышел удар слева, который Ким Гун Хи внедрила на 28-й минуте второго тайма. Во второй половине Сеула удар Хан Сын Гю со средней дистанции попал прямо во вратаря.
Сеул забросил игру серией с Тихим и Юн Чжу Тхэ. Сувон также продемонстрировал готовность к победе, отправив кранч в последнюю минуту.
Однако обеим командам не удалось забить дополнительные голы, например, забить гол во второй половине времени, и матч в итоге закончился ничьей 3: 3.
◎ Симпатичные СМИ Newsis [адрес электронной почты]
New Kentucky Wildcats получили похвалу от Малика Монка и Бама Адебайо
На этой неделе они были в городе на британском профессиональном лагере тренера Джона Калипари, Бам Адебайо и Малик Монк сыграли в баскетбол с новыми игроками из Кентукки. Хотя это и не было неожиданностью, они, похоже, были впечатлены.
Когда его спросили, за кем фанатам стоит следить в этом сезоне, Монк не смог выбрать только одного игрока.
«Пи Джей (Вашингтон), Куэйд (Грин), Хами (Диалло), конечно, Джарред (Вандербильт), все», — сказал Монк.
Однако был один игрок, который застал его врасплох. «(Шай Гилгеус-Александр) удивил меня, потому что я никогда его раньше не видел».
Бам, с другой стороны, согласился с Де’Аароном Фоксом, который ранее определил парня, который произвел на него особое впечатление.
«Вы знаете, Куэйд выделялся, я чувствую, что он будет для них великим», — сказал Адебайо.
Конечно, Бама также спросили о крупных игроках и о потенциале, который он видит для будущего Кентукки в красках. Бам, знакомый с вернувшимися игроками на посту Саша-Киллея Джонс, Веньен Габриэль и Тай Виньярд, впервые играл против новичка Ника Ричардса.
«Я чувствую, что они преуспели, они прошли долгий путь, как и я, когда был здесь», — сказал Адебайо. «Этот год будет для них удачным, и мы увидим результат в конце».
Хотя никто не называет этот класс тренера Кэла лучшим за всю историю, он, безусловно, один из самых больших по количеству новых игроков.При таком большом количестве новичков в реестре сложно уравновесить уровень неопределенности с волнением, которое связано с таким большим потенциалом.