Как нарисовать ладони держащие земной шар: Учимся пошагово рисовать мир

15 . Времена и люди. Разговор с другом

На третьем номере трамвая я, как обычно, доехал до Благодатного переулка, а оттуда на попутной машине до Пулкова. Погода стояла гнилая, дул теплый сырой ветер, во многих местах снег почернел, небо казалось заболоченным, над фронтом стоял туман. Как мы радовались когда-то этому хмурому небу, с какой надеждой смотрели на густые облака: туман — это значит, немцы не смогут бомбить прицельно. Теперь мы с тревогой запрашивали у синоптиков прогноз погоды. Теперь нам было нужно ясное небо: ясное небо — значит, наша авиация будет бомбить фашистов прицельно.

Мы ехали в тишине. Только иногда то здесь, то там шлепался немецкий снаряд. И каждый раз водитель замечал: «Нервничает немец, чует что-то…»

Только к вечеру я добрался до артиллерийского полка. Это я давно обдумал: в решающем наступлении быть в Сорок пятой гвардейской, бывшей Семидесятой, ну и, конечно же, в артполку.

Я и блокнот приготовил особенный. Этот блокнот я купил еще перед войной в магазине, который сейчас все на том же месте, на Невском.

— И чернила не пропускает? — спросил я.

— Что вы, первый сорт! На обрез взгляните…

И в самом деле, блокнот был редкостный, с золотым обрезом. Я решил записывать в нем только самые глубокие мысли, может быть потому он и пролежал столько времени без дела. За два с половиной года я исписал десятки всевозможных блокнотов, и с предупредительной надписью «Только для карандаша», и без всяких предупредительных надписей, но с такой шершавой бумагой, что порой казалось, пишешь на наждаке. И вот пробил час моего блокнота! Золотой обрез, конечно, потускнел, обложка закоптилась, страниц десять пришлось вырвать, так они отсырели, и все же это был замечательный и почти новый блокнот.

Весь вечер я ходил из землянки в землянку, но так ни разу свой блокнот и не раскрыл. Хотелось вместе помолчать: дело, которого мы так долго ждали, вот-вот должно было начаться.

Когда командир полка Кадацкий вернулся от Николая Павловича Симоняка, я на него налетел:

— Что сказал Симоняк?

— Ну, что сказал? Поставил задачу. «Все ясно?» — «Все, товарищ генерал!» — «Надо отличиться, ясно?» — «Ясно, товарищ генерал!» Потом подозвал меня: «Слышишь, Кадацкий, надо отличиться, понял? Ну, иди, всё».

Уж не знаю как, но эти слова Симоняка быстро всех облетели. Казалось бы, ничего нового Симоняк не сказал: завтра бой, и в этом бою, конечно же, надо отличиться. И все-таки один другому передавал эти слова, чувствуя в них особый и личный смысл, то есть что-то применительное только к самому себе.

В истории военных осад девятисотдневная блокада Ленинграда занимает особое место. И не только благодаря своей исключительной продолжительности и даже не только ввиду особой жестокости испытаний, но главным образом потому, что осажденные оказались победителями.

Ленинград победил. Нравственная плотность обороны Ленинграда — вот что выделяет ее в исторической ретроспективе. Да, было время, когда перемычка в колпинском противотанковом рву была воздвигнута из тел погибших защитников Колпина. Но пришло время, когда наша артиллерия встала под Ленинградом «колесо к колесу».

Говорят, что в древней Спарте женщина, провожая сына на войну, подала ему боевой щит со словами: «Со щитом или на щите!» И это укрепило его волю к победе.

В январе сорок четвертого в пулковских окопах я видел ленинградских женщин. Это были делегатки заводов и фабрик. Они были скупы на слова, на подарки и на слезы. Эти женщины сами были бойцами и явились сюда, на передний край, со щитом, выдержавшим девятисотдневную осаду…

Вскоре после войны я познакомился с лейтенантом Васильевым, недавно окончившим военное училище и только принявшим взвод. Было это на учениях, куда я поехал для того, чтобы утвердиться в выборе героя для новой повести. В этой повести мой герой «опоздал» на войну. У него была еще надежда отличиться на Дальнем, но там кончили быстро, и, когда все отгремело, он получил взвод, где старшина — кавалер трех орденов Славы и все солдаты штопаны и перештопаны войной и наконец сшиты в одно целое. Боевое учение, за которое орденов и медалей не дают, а уж втыков будет немало, уж чего-чего, а втыков хватит. Словом, проблема отношений между людьми, видавшими виды, и человеком, так и не понюхавшим пороха.

Учения были очень интересными — прорыв долговременной обороны противника. Ординарец командира дивизии взялся проводить меня до места, и, пока мы шли, он рассказывал о близкой демобилизации.

— Последнюю неделю служу. Уже бы я и дома был, да неохота его одного оставлять. Уже и новенький есть, вроде бы и паренек ничего… Но не поладят они, месяцок прослужит, и все, другого возьмет, будет менять, как до меня менял. — Мы подошли к месту, и он спросил: — Ну как, вызывать вам командира взвода?

Того только не хватает, чтобы начинать новую жизнь с вызова!. . А у меня в последнее время было такое чувство, что я начинаю заново. Это чувство было обострено воспоминаниями о первом дне моей работы в армии. Именно на эти места я впервые прибыл в декабре тридцать девятого и представился командиру отряда, и вспоминал теперь его «казакин» и его легкую походку, и остовы наших танков в зеленом лунном дыму. И когда ординарец козырнул, я еще постоял, глядя ему вслед. Быстро темнело, но мне казалось, что я еще вижу его чистенькие хромовые сапожки, которыми он щеголял в любую погоду, и лихо заломленную кубанку, и плеточку, — это тоже был кусочек войны, и он тоже скоро исчезнет.

Я толкнул дверь в землянку, вошел и увидел то, что хотел увидеть. И молодого лейтенанта с тщательно ухоженной полоской усов, и старых солдат с набором орденских ленточек и золотым шитьем за ранения. Сложно, ох как сложно. На войне можно отличиться в первом же деле и завоевать почет и уважение, и к полудню уже всем известно, что «нам плохого не пришлют», смотришь — вчерашний мальчик и старшине замечание сделал, а корреспонденту — извините, некогда, сами видите, что делается, давайте-ка после…

Спустя двадцать лет я совершенно случайно встретился с Васильевым. В большом зале ресторана «Европейской», как всегда переполненном до отказа, я разыскивал столик, и официант мне показал на свободное место: «Если, конечно, товарищ полковник не возражает…» Товарищ полковник не возражал, и я сел и, пока рассматривал меню, почувствовал на себе пристальный взгляд соседа.

— Не узнаете? — Но хорошо выбритое лицо и роговые очки ничего мне не сказали. — Зима сорок седьмого, да вы не оправдывайтесь, я и в самом деле тогда был мальчишкой.

Пока мы обедали, я узнал, что полковником Васильев стал недавно, работает доцентом на кафедре в московской Академии, готовится к докторской. После обеда мы посидели в Михайловском скверике, потом на Марсовом поле и вышли на Неву. И поскольку нас ничего не связывало, кроме той первой встречи на учении, то мы к ней и вернулись.

— Я тогда крепко поволновался, — сказал Васильев. — Прорыв долговременной обороны…

— Думаете, я ничего не заметил? Вы же мой герой, я вас таким задумал и живьем в книжку потащил.

Ну признавайтесь, старшину крепко побаивались?

— Старшину?

— Будто не помните!

— Да не очень… Мне ведь, откровенно сказать, повезло: после училища — и сразу в Ленинград. А я сюда давно стремился. Первый раз приехал, мне еще пятнадцати не было.

— Неужели рассчитывали, что возьмут в армию?

— Ни на что я тогда не рассчитывал. А приехал на крыше вагона. Тоже в марте было. В марте сорок четвертого. Но недолго я тогда по городу повертелся, два раза в милицию забирали. Тут у вас особенно строго было, а у меня и паспорта нет, а по справочке колхоза, выходит — дезертир трудового фронта. Барнаульский я. Ну, не из самого Барнаула, до города тоже сотенка километров набежит. В сорок втором ваших ленинградских стали к нам привозить. У нас самих голодно было, но уже и к нам завозили. И все больше детей. Я этих ленинградских дистрофиков, честно говоря, просто боялся. Сколько похоронили — страшно вспомнить. Ну и выхаживали, конечно, сирот по домам брали.

Одного я сам на руках принес, легкий, как пушинка, а ведь мой одногодок. Мать, та прямо зашлась: ты что? Вы ее не обвиняйте, мне тогда тринадцать исполнилось, а я старший. А всего у нас семеро, Гриша — его Гришей звали — восьмой. Сколько он у нас молока выпил, а все на ноги не мог встать. Уже картошка молодая пошла, уже ребятня ему из лесу землянику тащит — Гришенька да Гришенька… Улыбается: спасибо, спасибо, а на ноги не встает. Фельдшер смотрел, говорит — воздухом все пройдет. На воздухе мы с ним все лето спали.

Васильев помолчал немного, мы прошли вверх по набережной, было широко и празднично, вечернее солнце ярко, по-полярному, играло над Петропавловской.

— Сестренка у меня была маленькая, перед самой войной родилась, но я вам откровенно скажу, я Гришу больше, чем ее, любил. Не знаю, как вам это объяснить, она сама ходит, бегает, а он… Но ведь пошел, пошел, да еще как пошел! Он парень развитой, начитанный, у него и мать и отец были интеллигенты, отец завучем работал в школе рабочей молодежи, в ополчении погиб. А мать — у Гриши на глазах, зимой, он подробности не рассказывал. Знаю только, что они вместе трое суток пролежали… Невероятно мы с ним дружили! Я вам говорю — он очень развитой был паренек. Сам карту войны сделал, по сводкам Совинформбюро. К нам старики со всей деревни приходили. Гриша по этой своей карте положение на фронтах объяснял. Вы бы видели, что делалось, когда блокаду прорвали! Один пирог тащит, другой бражки наварил. Гриша речь сказал. Ах, как он красиво умел говорить! Ну, поразительный, просто поразительный дар! Правда, он уже тогда покашливать стал, но слабо, как будто корочкой поперхнулся, на речь это не влияло. Мама наша строгая, мы от нее мало ласки видели, да и какая может быть ласка, нас же много, на всех все равно не хватит. Но Гришу она жалела. Да нет, я вам правду говорю: когда я его взял и молоком отпаивал, а он все молчал, она, мне кажется, его не жалела, а когда он кашлять стал… Она и так его укрывала, и этак. До сих пор я этого кашля забыть не могу. Опять фельдшера вызвали, опять он — воздух да воздух, но у нас ведь не Крым, у нас уже в августе подмораживает.

Опять слег. Слег, тает, аппетита нет. Я ему новую карту сделал, со всеми населенными пунктами. В октябре один наш инвалид вернулся, рассказывал, что Синявинскую высотку взяли, я на карте продвинулся. «Гриша, знаешь у вас такое местечко Синявино?» А он уже и ответить не может.

Васильев снова помолчал.

— Кашель его и задушил. Всей деревней хоронили, даже этот наш инвалид пришел. Трех месяцев не дожил Гриша до января сорок четвертого. За один этот январь от моей карты одни лоскутки остались. Стрелы по два раза в день менял. Красное Село, Гатчина… Я все эти населенные пункты там, в Барнауле, запомнил. А в Ленинграде я Гришиными маршрутами ходил: вот здесь он в школе учился — один пустырь, как зуб вырвали, а вот его дом на Лермонтовском. Ночевать меня смело пускали, я правду говорил — барнаульский, приехал на город посмотреть. Верили, не очень тогда опасались.

На следующий день полковник Васильев уезжал из Ленинграда. Мне кажется, он обрадовался, увидев меня на перроне:

— Боялись, что снова на крыше уеду?

Потом в уютном купе «Красной стрелы» мы обменялись адресами. Покурили, помолчали.

— Прочел я вашу старую повесть, — сказал Васильев. — Это все было, конечно: обстрелянные, необстрелянные. И старшину вы правильно подметили… Но для меня что тогда главное было? Прорыв долговременной обороны противника. Ладно, думаю, пусть я к январю сорок четвертого не поспел, но здесь у меня «противник» попрыгает. Я ту штуку не только в училище прорабатывал, я еще ее вместе с Гришей проходил. Дети, конечно, а все-таки…

Мы простились, и я пошел домой. От вокзала до меня на метро минут десять, но хотелось пройтись по городу. Эта встреча с Васильевым многое тронула во мне. Как бы выиграла моя повесть, знай я обо всем этом раньше! А как я тогда носился со своим замыслом и как радовался, что «все в жизни совпадает». Неглубоко же я тогда копнул: полоска курсантских усиков и длинная планка орденов на груди старшины… «Мы с Гришей эту операцию давно уже прорабатывали…» И первая карта, которую сделал будущий полковник Васильев…

Сколько таких самодельных карт я видел в блокаду! Да и я сам вырвал из старого Брокгауза карту Петербургской губернии и что-то пытался рисовать. И даже показал ее однажды командующему 67-й армией, Михаилу Павловичу Духанову. Он взглянул на карту, посмеялся над моими направленческими стрелами и пририсовал к ним каких-то диковинных зверей — рисовальщиком он был замечательным, — но вдруг, взглянув на то, как я перебросил под Пулково 67-ю армию, озабоченно спросил:

— Вы что-нибудь слышали об этом? — Я стал оправдываться: дескать, все это чистая самодеятельность. И Духанов сказал грустно: — Конечно, самодеятельность… Не так все будет, чует мое сердце — не так…

Когда я через неделю снова приехал к Духанову, он укладывал чемоданы. Отозван в Москву? Что случилось, что могло случиться? Мысленно я представил себе какое-то невероятное ЧП.

— Да нет, что вы такой пугливый, — ласково говорил Духанов. — Никакого ЧП, отзывают в «плановом порядке», — добавил он невесело. — Нет, нет, давайте-ка спрашивайте меня о чем-нибудь полегче.

Он озабоченно осмотрел ящики — кажется, ничего не забыл, — на столе лежала свернутая в трубку карта, Духанов сунул ее в чемодан, но потом вынул, расправил, прошла еще одна большая минута; Духанов внимательно, словно в первый раз, рассмотрел карту, потом сложил ее вчетверо, потом еще раз вчетверо и аккуратно порвал.

— Еще одна самодеятельность, — сказал Михаил Павлович. — На этот раз генеральская…

Командующий 67-й армией Михаил Павлович Духанов был отозван Ставкой в предвидении решающего сражения, которое должно было отбросить гитлеровцев от стен Ленинграда.

— Не о ЧП речь, а о том, что за этот год и в Сталинграде, и после Сталинграда, накоплен величайший опыт наступательных операций, выработался новый тип советского военачальника. Ставка сомневается, сможем ли мы, командармы, действовавшие на сравнительно узком фронте, не только разгромить врага, но и обратить его в бегство.

Духанов говорил так, словно читал лекцию, а я, слушая его, думал: неужели же «унижение паче гордости»? Но как-то это совершенно не вязалось с характером Духанова, которому чужда была всякая поза и в равной степени душевное кокетство, то есть «поза для самого себя». Мне кажется, что Духанову, старому профессиональному военному, была чужда и сомнительная философия: «начальству виднее». Он был солдат, но никогда не опускался до уровня солдафонства. От своих подчиненных Духанов требовал не только выполнения приказа, но и его понимания. Он не бравировал своим солдатским послушанием и, быть может, именно поэтому не согнулся, когда Ставка отстранила его от командования армией. Он заставил себя разобраться в приказе, не приспособиться к приказу, чтобы полегчало на душе, а понять, что же произошло, что заставило Ставку принять именно такое решение. И это позволило Духанову воевать дальше, не цепляясь за старое положение командующего армией. Он был назначен заместителем командующего 62-й армией, но ведь этой армией командовал Василий Иванович Чуйков!

«Выбор сильнейшего» — задача и военного, и любого другого общего дела. Но даже самый точный учет главных слагаемых — опыта, знаний и мастерства — может оказаться недостаточным, если не брать в расчет и психологический эффект выбора. Осенью сорок первого года, в самый критический момент под Ленинградом, тот же Духанов был назначен командиром 10-й стрелковой дивизии. Здесь учитывалось не только военное мастерство Духанова, но и психологический эффект назначения командиром дивизии человека, еще до войны занимавшего высокие посты.

В канун боевой операции командующим 2-й Ударной армией был назначен ветеран Ленинградского фронта, ставший одним из виднейших военачальников, Иван Иванович Федюнинский. Корпус, которым командовал Николай Павлович Симоняк, был выдвинут в район Пулкова.

Честолюбие военного человека всегда связано с выполнением задачи, мерилом которой служит наиболее опасный участок фронта. Корпус, которым командовал Симоняк, был выдвинут на рубеж, наилучшим образом подготовленный фашистами для обороны и потому наиболее опасный. Это знали все, начиная с самого Симоняка и кончая семнадцатилетним красноармейцем Сологубом, который считал, что ему повезло. И в самом деле, ведь Сологубу было всего на два года больше, чем барнаульскому пареньку Васильеву, а он уже вышел на направление главного удара.

Напрасно битые гитлеровские генералы ищут в решении Гитлера любой ценой оборонять от русских свой «Северный Вал» признаки нарастающего безумия фюрера. Конечно, вся развязанная фашистами война была безумием, но без этой войны фашизм не был бы тем, чем он был в действительности — кровавой авантюрой, стоившей человечеству десятков миллионов жертв. Не существует фашизма мирного, фашизм на мирном положении — это тактический прием, это подготовка нового удара. Гитлеровское безумие в январе сорок четвертого ничем не было безумнее гитлеровского наступления на Ленинград в сентябре сорок первого.

И даже 14 января сорок четвертого, когда начала наступление 2-я Ударная армия, и даже 15 января под Пулковом фашисты не вняли голосу разума, потому что фашизм и разум — понятия прямо противоположные, потому что фашистские генералы, которые в сентябре сорок первого докладывали Гитлеру об успешных боях в пригородах Ленинграда, и фашистские генералы, которые в январе сорок четвертого, ахая и охая, выполняли приказ Гитлера об удержании «Северного Вала», были одинаково безумны.

Ожесточенное сопротивление, которое оказали гитлеровцы, запомнил каждый наш солдат, оно стоило большой крови. В час артиллерийской подготовки по немцам были выпущены десятки тысяч снарядов, по одной только интенсивности огня фашисты могли понять, какую силу набрали за девятьсот дней русские, и все же, покинув свою первую линию, гитлеровцы цеплялись за вторую, потом за третью, снова и снова зарывались в землю, в камень, в бетон. По сути дела, они были смертниками.

Нашей армии совершенно чуждо это понятие. Ведь смертником совершенно необязательно должен быть храбрый человек, смертник — человек, обреченный на смерть. Подвиг, жертва во имя общего дела, прямо противоположны обреченности. Это движение добровольное. Каждый, кто помнит первый бой Семидесятой под Сольцами, помнит подвиг красноармейца Демина: раненный в плечо, он бросил вторую бутылку с термитной смесью и поджег второй фашистский танк. Но каждый, кто помнит этот бой, помнит, что раненому красноармейцу Демину было приказано покинуть щель и выйти из боя.

Не было и не могло быть приказа командиру взвода 131-го полка Волкову закрыть своим телом амбразуру немецкого дота, было сознание, что дот мешает нашему наступлению, что он мешает свершиться тому, что должно наконец свершиться здесь.

Немецкие смертники не только сопротивлялись без всякой надежды на успех (именно в этом цинично признавались после войны гитлеровские генералы), но и подтянули к концу первого дня новые резервы. Немцы еще занимали Виттоловские высоты — это километров пять от Пулкова — и особенно держались за небольшую деревушку Рехколово, которую мало кто даже из коренных ленинградцев знает, такая это маленькая и невзрачная деревушка. Но тогда она была ключевой позицией: здесь перекресток дорог Пулково — Пушкин и Пулково — Красное Село. Симоняк справедливо требовал наступать, гнать врага. Когда ему донесли, что одна из рот 131-го полка зацепилась за северную окраину Рехколова, он бросил коротко:

— Молодцы!

Именно в этот момент погиб командир роты, и именно в этот момент командир артиллерийской батареи Игорь Бойцов принял на себя командование ротой. Я был в то время на огневых позициях, километрах в пяти от Рехколова, то есть в самом Пулкове. Игорь требовал огня, и батарея вела огонь, не считаясь с расходом снарядов. Огня! Огня! — требовал и требовал Игорь Бойцов. И вот уже Рехколово занято нами, но Бойцов требует и требует огня.

На огневых не видно, что делается впереди, дело огневиков — точно стрелять по заданным командиром батарей целям. Но именно по заданным Игорем Бойцовым целям на огневых поняли: фашисты перешли в контратаку, они окружают роту, которой командует артиллерист Игорь Бойцов.

И снова он требует огня. Старший на огневых офицер, сделав расчеты, просит повторить приказ.

— Подтверждаю, — слышит он голос самого Игоря Бойцова.

Бойцов отнюдь не был смертником, он точно сообщал координаты цели. Но фашисты уже окружили роту, прижали ее к снегу, а снег — плохое укрытие от огня, от огня есть только одно укрытие — огонь! Вот почему Бойцов принял свое героическое решение. Он знал, что может погибнуть — война есть война, но он знал, что огневики будут работать в полном смысле этого слова ювелирно, и потому сознательно принял решение. Он знал, что может погибнуть, но он не был смертником. Его приказ — приказ грамотного военного человека, каким и был Бойцов в действительности. Я помню его еще с довоенных времен, помню старшиной-сверхсрочником на той же батарее. По своей натуре он отнюдь не был игроком, скорее это был человек неторопливый и рассудительный. Сколько плоских острот наслушались мы о старшинах, об их невежестве, как живуч анекдот о «люминевой» ложке. Старшина Бойцов, которого я хорошо знал и который действительно не давал спуска за малейшее упущение, ничего общего не имел с киностаршинами, кочующими из фильма в фильм. Он был передовым человеком своего времени. В войну с белофиннами я писал о нем, я не мог не писать о нем: ведь он с таким желанием делал свое дело, что получил заветный командирский «кубарь». Командир орудия, командир огневого взвода, замкомандира по огневым взводам, он научил свою батарею стрелять «по-ювелирному». Не знаю, кому принадлежит это выражение, но от Бойцова «стрелять по-ювелирному» я слышал не раз.

Он знал, как будут стрелять огневики, получив эти последние координаты из Рехколова, я говорю «последние» не только потому, что Игорь Бойцов был убит осколком снаряда, но и потому, что огонь батареи Бойцова заставил повернуть немцев, а потом накрыл их, и еще потому, что оставшиеся в живых гитлеровцы бежали, а наши двинулись вперед, и на следующий день огневые позиции бойцовской батареи расположились на Виттоловских высотах.

Здесь, на Виттоловских высотах, я впервые увидел пушки, из которых фашисты девятьсот дней стреляли по Ленинграду. Рядом с пушками стояли колышки, а на колышках были аккуратно сделаны надписи по-немецки: «Невский проспект», «Садовая улица», «Филармония», «Кировский завод», «Эрмитаж»… Эти колышки экономили время наводчикам — цели стабильные, не надо возиться с прицелом, надо только повернуть ствол пушки по направлению колышка…

И вот уже 63-я Гвардейская, ведомая полковником Щегловым, рвет последний оборонительный рубеж немцев и выходит к Красному Селу. Щеглов знал, что минута решающая, что немцам нельзя дать опомниться и где-то снова закрепиться, что-то удержать, получить свежие резервы, — он рвался вперед. Человек лично замечательно храбрый, он презирал не только смерть, но и фашистских смертников. Кто видел Щеглова в те считанные минуты, когда решалось дело, тот никогда не забудет его выразительного лица — энергичного, веселого, гневного, озабоченного, яростного… А я навсегда запомнил руки Щеглова, руки рабочего человека, мастерового, пролетария; такие руки я видел на первых плакатах революции — сильные, жилистые, мозолистые, рвущие цепи неволи и крепко держащие земной шар.

В Красном Селе, сразу после его освобождения, Щеглов проезжал мимо какого-то домика, в прошлом по-загородному затейливого, а теперь страшно изуродованного и буквально забитого трупами гитлеровцев. Но готическая надпись на фронтоне уцелела: «Sorgenlos». Щеглов потребовал переводчика.

— Вилла «Беззаботный», товарищ полковник…

— Ясно, — угрюмо сказал Щеглов.  — Вот что они хотели, и вот что они получили. Поехали дальше, — неожиданно весело приказал он водителю.

РУКОВОДСТВО ДОЛЖЕНИЯ ЗЕМЛЯ — Иллюстрация Und Vektorgrafiken

745Grafiken

• Bilder
• Fotos
• Grafiken
• Vektoren
• Videos

DUMREBERN SCIE 745. Oder starten Sie eine neuesuche, um noch mehr faszinierende Stock-Bilder und Vektorarbeiten zu entdecken.

kontinuierliche linienzeichnung der menschlichen hand, die den weltplaneten erde hält. векторная иллюстрация с минимальным стилем. — рука держит землю, рисуя сток-график, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Continuierliche Linienzeichnung der menschlichen Hand, die den. ..

gemahlen mit sross in den handen. — рука, держащая землю, рисунок сток-графика, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Gemahlen mit Spross in den Händen.

Gemahlen mit Sprossen in den Händen. Handgezeichnete векторные иллюстрации.

hand halten blätter und planet erde zeichnung — рука, держащая землю, рисующая стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Hand halten Blätter und Planet Erde Zeichnung клипарт isoliert auf weißemhintergrund — рука, держащая землю, рисунок сток-графика, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Der Astronaut stehen und halten Flagge und Globus Hand zeichnen…

teamarbeit. sieben vereinte hande. — рука, держащая землю, рисунок стоковой графики, клипарта, мультфильмов и символов

Teamarbeit. Sieben vereinte Hände.

umgebung dünn-linien-set — рука, держащая землю для рисования стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Umgebung Dünn-Linien-Set

счастливый день земли! vektor-öko-illustrationen für soziale poster, banner oder karte zum thema der rettung des planeten, menschliche hände schützen unsere erde. machen sie einen alltäglichen tag der erde — рука, держащая землю, рисует стоковые графики, -клипарт, -мультфильмы и -символ

С Днем Земли! Векторные иллюстрации для социальных плакатов,…

рука остановила шар. — рука, держащая землю, рисунок стоковой графики, -клипарта, -мультфильмов и -символов

Hände halten Globus.

Handgezeichnet von Händen, die Globus halten. Rette den Planeten Konzept.

блестящий красный векторный тег. планета einfacher und hande. — рука, держащая землю, рисует стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Glückliche Erde Tag Vektor Hintergrund. Einfacher Planet und Hände

С Днем Земли! Einfacher Planet und Hände. Минималистский веб-баннер, Erdtag Vektorillustration. Eine fortlaufende Strichzeichnung

Landwirtschaft und Landwirtschaftliche Symbole auf Transparentem Hintergrund — рука, держащая землю, рисующая стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Landwirtschaft und landwirtschaftliche Symbole auf Transparentem. ..

quadratisches banner zum weltschuftag mit handgezeichnetem. viele didderente hande, die offene bücher aufbegemhintergrundhalten. kreisrahmen des lesens von personen. handgezeichnete flache vektorillustration. — рука держит землю, рисуя сток-график, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Quadratisches Banner zum Weltbuchtag mit handgezeichnetem…

Quadratbanner zum Welttag des Buches mit handgezeichnetem Schriftzug. Viele didderent Hände halten Bücher auf бежевый Hintergrund auf. Крайсрахмен фон Лесенден Меншен. Handgezeichnete flache Vektorillustration

Рука держит стекло с изображением воды, иллюстрация — рука, держащая землю, рисует стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Рука держит стекло с изображением воды, иллюстрация

Ручная работа, стекло с изображением Вассера Иллюстрация. Лупенвекторцейхнунг. Бактериальный микроскоп. Браунер Флюссигер Тропфен. Вассерфоршунг. Лабораторный тест. Микроорганизмы, микробы во Flüssigkeit

schützen sie die die welt mit unseren handen — рука, держащая землю, рисующая стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -symbole

schützen Sie die Welt mit unseren Händen

isolierte schwarzen umriss symbol des planeten erde in die hand auf weißem undergrund. liniensymbol der Welt und der Hande. символ für pflege, шютц. планета цу реттен. — рука, держащая землю, рисует стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Isolierte schwarzen Umriss Symbol des Planeten Erde in die Hände…

handhaltekugel — значок тонкой линии окружающей среды — рука, держащая землю, рисунок стоковой графики, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Handhaltekugel — значок тонкой линии окружающей среды sammlung der hande, die blätter halten, recycling-symbole, grüne umgebung. лыжи на векторных иллюстрациях. — рука, держащая землю, рисует стоковые графики, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Ökologische, natürliche Produktion und Konstruktion,. ..

eine zeilenzeiger setzen — рука, держащая землю, рисунок сток-графика, -клипарт, -мультфильмы и -символ символ

Hände halten Setzling in Boden Skizze-Symbol

Hände, die den Sämling im Bodenvektor-Skizzensymbol halten, isoliert auf dem Hintergrund. Handgezeichnete Hände, die den Sämling im Bodensymbol halten. Händchen, die den Sämling im Bodenskizzensymbol für Infografik, Website oder App halten.

erdkonzept retten — рука, держащая землю, рисунок сток-график, -клипарт, -мультфильмы и -символ -symbole

Menschliche Hände halten Erde mit Pflanzensprossen, Vektor…

Menschliche Hände, die die die Die Erde mit Pflanzensprossen halten, Vector handgezeichnete grafische Darstellung, rette den Planeten, Konzept des ökologischen Landbaus

kontinuierliche ein-linien-zeichnung. ручной недоуздок erdglobus. векториллюстрация. — рука держит землю, рисуя стоковые графики, клипарты, мультфильмы и символы

Kontinuierliche Ein-Linien-Zeichnung. Ручной haltender Erdglobus….

Американский футбол-Spieler, isolierte гранж-вектор-силуэт — рука, держащая землю рисунок сток-графика, -клипарт, -мультфильмы и -symbole

Американский футбол-Spieler, isolierte Grunge-Vektor-Silhouette

symboldesign für die globale funktionslinie — рука, держащая землю, рисует стоковые графики, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Symboldesign für die globale Funktionslinie

isolierte handillustrationen — рука, держащая землю, рисующая стоковые изображения, -клипарты, -мультфильмы и -символы

Isolierte Handillustrationen

menschliche handde halten den globus. linienkunst — рука, держащая землю, рисунок стоковой графики, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Menschliche Hände halten den Globus. Linienkunst

Die Hände der menschlichen Familie halten den Globus. Gezeichnet von einer Linie. Isolierte Bestandsvectorillustration.

speichern sie erde konzept — рука, держащая землю, рисующая сток-график, -clipart, -cartoons und -symbole -мультфильмы и -symbole

Konzept des Greifens nach Globus im einzeiligen Doodle-Stil

menschliche hände halten erdkugel kontinuierliche strichzeichnung. — рука держит землю, рисуя сток-график, -клипарт, -мультфильмы и -символ

Menschliche Hände halten Erdkugel kontinuierliche Strichzeichnung.

how to draw hands that hold earth

TikTok

Upload

For You

Following

peytonjones369

random

#coolkids #show #drawingtutorials #draw

TikTok video from random (@peytonjones369): «#coolkids #show #drawingtutorials #draw». как нарисовать руку знака мира на земле. хорошо 4 ед.

1682 просмотра|

good 4 u — Olivia Rodrigo

sonderseye

Sonder’s Eye

Reply to @naruto__stan how to draw…✍️ #fypppp #art #artist #weeb #anime # рисунок #drawhands #arttutorial

2,8 тыс. лайков, 51 комментарий. Видео TikTok от Sonder’s Eye (@sonderseye): «Ответить @naruto__stan, как рисовать…✍️ #fypppp #art #artist #weeb #anime #drawing #drawinghands #arttutorial». Как нарисовать руку, держащую что-то!. Мягкий.

54,8 тыс. просмотров|

Soft — Astro

extraordinarydraw

queendazzle♛

How to draw Holding Hands💞 #draw #holding #hands #foryou #fyp #foryoupage #tiktokdraw # tiktok #drawing #heart

TikTok видео от queendazzle♛ (@extraordinarydraw): «Как рисовать держась за руки💞 #draw #holding #hands #foryou #fyp #foryoupage #tiktokdraw #tiktok #drawing #heart» . Будь добрым. 9ฅ

Theslug_bug

Эй 🙂

Ответ на @skylar_dabeast Вот у вас ручное учебное пособие! . Видео в TikTok от Hey 🙂 (@theslug_bug): «Ответ @skylar_dabeast, вот вам учебник по рукам!❤️ #fyp #art #handtutorial извините, мои руки более мультяшные 😅». Конечно! Я здесь, чтобы помочь! | ⚠️пауза для чтения?⚠️ | 1: Нарисуйте форму ладони | ….Материальная девушка.

1005 просмотров|

Material Girl — Madonna

torresce

torresce

Отвечая на @strangerpizza10 Надеюсь, это поможет :3

164,2 тыс. лайков, 550 комментариев. Видео TikTok от torresce (@torresce): «Отвечаю @strangerpizza10, надеюсь, это поможет :3». Это Шоутайм!.

1,4 млн просмотров|

Время шоу! — Тоби Фокс

bestie_hagrid

Рип Робби Колтрейн 😢

Руководство по держанию рук #fyp #art #holdinghands #arttutorial #tutorial

Видео TikTok от Рипа Робби Колтрейна 😢 (@bestie_hagrid): «Holding hands tutorial #fyp #art #holdinghandstutorial #arttutorial».