Что такое романтизм и как он изменил мир • Arzamas
Расшифровка
Когда мы говорим о литературном романтизме, мы представляем какое-то время в прошлом, примерно конец XVIII — начало XIX столетия, ряд легендарных имен: Новалис, Байрон, Гофман, По, Лермонтов, — и тематику, где есть мечта, воображение, любовь, свобода и в перспективе обязательно трагический надлом судьбы. Все это в общем верно, как и всякое общее место, но его и стоит уточнить.
Я хотела бы начать с мелкой, но по-настоящему выразительной детали. Романтики сами придумали себе имя, которое за ними и осталось. Это было прецедентом для всех позднейших авангардистских «измов», а в ранней истории культуры наблюдалось, в общем, довольно редко.
Все измы XIX века
Течения в живописи от классицизма до постимпрессионизма
Мудрецы Древней Греции или Рима не знали, что они живут в эпоху Античности, и средневековый человек не подозревал, что обитает в эпоху Средневековья. Но герои романтической эпохи очень даже сознавали и свою принадлежность к ней, и свой представительский статус, и это притом что эпоха была очень коротка: она измерялась всего несколькими десятилетиями.
Но слово «романтический» старше: его первое употребление зафиксировано в Англии в XVII столетии. Тогда оно означало «похожий на romance», а romance — это сочинение, часто на вульгарной латыни или на каком-то романском языке, произошедшем от латыни, — отсюда и название. Как правило, сочинения были низкого развлекательного жанра и рассказывали о рыцарских подвигах, о фантастических приключениях. Такое сочинительство не ассоциировалось ни с чем серьезным, высоким, статусным или престижным, поэтому в раннем употреблении эпитет romantic, «романтический», имел уничижительный оттенок.
Но со временем оттенок выветривался, а спектр употребления слова расширялся, и его все охотнее примеряли и к культурной среде, и к природной. Например, «романтическим» могли назвать живописный, или питторескный, волнующе странный, способный рождать поэтическое чувство ландшафт. Это не упорядоченный, разрисованный по линейке классицистический парк, а нечто в новом вкусе, с таинственными уголками для любовных свиданий, и пещерами, и водопадами, и руинами — если не настоящими, то искусственными.
Вкус этот получает распространение, и под конец XVIII столетия два брата-философа, немцы Фридрих Шлегель и Август Вильгельм Шлегель, вновь применяют слово к поэзии и со всей теоретической решимостью обобщают: романтическая поэзия — это не просто особый род поэзии, старинный, эксцентрический, в чем-то даже сомнительный, а синоним поэзии как таковой и, более того, перспектива ее будущего развития. И в этот момент романтизм становится знаменем — только точно сказать, знаменем чего, все равно нельзя. В итоге принудить это капризное слово к однозначности никому не удалось — разные люди продолжали использовать его на очень разный лад.
Тут можно вспомнить, как автор «Евгения Онегина» иронизировал по поводу стихотворных опытов Ленского:
Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я; да что нам в том?)
В самом деле, что мы зовем романтизмом? Получается, что это «темное и вялое» письмо, хотя возможны и разноречия. Там же, в «Онегине», есть другой иронический пассаж:
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.
Романтизм оказался куда как чуток к индивидуальным прихотям поэтов и писателей. В данном случае «байроновская прихоть» — это, наверное, так называемый байронический герой. Мрачный, загадочный, одинокий, зачарованный собой и разочарованный во всем остальном, он действительно по праву считается одним из ликов романтизма, но именно одним из них.
Поэтому, если мне прямо задать вопрос, есть ли у романтизма сущность и отвечающее ей определение, я, наверное, отвечу отрицательно. Но есть множество конкурирующих мнений, есть дискуссия, которая началась когда-то и не иссякает по сей день, поскольку в самом широком из всех возможных смыслов романтизм — это синоним современности, а мы продолжаем в ней жить.
И это предполагалось исходной оппозицией, предложенной братьями Шлегель: das Klassische — das Romantische (классическое — романтическое). Классическое обозначало вневременной идеал прекрасного, а романтическое, напротив, идеал современный. Классическое запечатлено в бессмертных образцах, предназначенных для повторения в вечности, а романтическое силится реализовать то, чего еще никогда не было, изобрести новое здесь и сейчас на собственный страх и риск.
Романтизм и в дальнейшем акцентировал в себе обостренное чувство момента и учил своих читателей, европейскую публику, этот момент обживать. А это по-настоящему непросто, потому что для этого ведь важно осознать себя живущим в истории, осознать, что прошлое уже состоялось, а будущее еще не совершилось и ты находишься в пробеле, в неопределенности и без гарантий, что куда как неуютно.
Наверное, обостренная чувствительность к моменту и творческая отвага — свойства, которыми художник-романтик дорожил больше всего, и нередко дорожил больше, чем общественным признанием, и посему часто оказывался в разладе с теми, к кому обращался, от кого был зависим и кому при этом нимало не желал угождать.
Английский поэт Перси Биши Шелли в трактате «Защита поэзии» сравнивает поэта с «соловьем, который поет во тьме», подбадривая сам себя в своем одиночестве, а люди, которые его слышат, подвержены этим невидимым чарам и заворожены этим пением, но о чем он поет, к чему и почему, сказать не могут. Поэтому Шелли подытоживает, что мысли поэта и формы романтической поэзии — это цветы и плоды, которые расцветут и созреют, но, увы, не сейчас.
Об обобщенном романтике можно сказать и то, что он молод. Раз он молод, он не чувствует в себе границ, не знает к себе жалости и исполнен бесконечного доверия к собственным силам. Человек вправе спрашивать не о том, что есть, а о том, что возможно. Новалис говорил еще более горделиво: «Фатум — только леность нашего духа». Человеческий дух гения сам себе желает быть судьбой. Но долго пребывать в столь высокомерном убеждении нельзя, поэтому романтик пожилой, трезвый, усталый, примирившийся с жизнью, — это, вообще-то, оксюморон, это противоречие в терминах, таких романтиков никогда не бывало.
В романтизме сплошь и рядом судьба поэта — уйти молодым, как умерли от болезни Новалис, или Китс, или Байрон, утонул Шелли, покончил с собой Клейст или удалился от мира в глубины безумия Гёльдерлин. Бывали и долгожители, бывали и те, кто на склоне лет получил признание и возможность любоваться многотомным собранием сочинений, например поэт-лауреат Поэт-лауреат — звание придворного поэта в Великобритании и ряде других стран. Кандидатуру поэта утверждал монарх, и его обязанностью было откликаться на важные события памятными стихами. Уильям Вордсворт, прославленный в Америке Вашингтон Ирвинг. Но лучшие книги и того и другого были написаны или задуманы ими в молодости.
В итоге романтизм как культурно-исторический пласт, как некоторое средоточие и жизненной, и творческой энергии очень скоротечен. По сути, можно говорить об одном поколении — о тех, кто родился примерно в 1770–80-х годах и к третьему десятку жизни, в 1790-х и чуть позже, достиг пика творческой зрелости. А к середине 1820-х годов движение фактически сходит на нет, по крайней мере в Германии и в Англии, где оно зарождалось. Конечно, оно продолжает жить как подводное течение, более того, оно распространяется по периферии европейского континента — на север, на юг, на восток, — но это уже другая история. А мы говорим о фазе начала, о самооткрытии, о заре, которая освещена всполохами Великой французской революции.
Если говорить еще более образно, можно сказать, что романтизм — это дитя Просвещения, но дитя очень требовательное, вечно недовольное и бунтующее, которое, с одной стороны, наследует критический и свободолюбивый пафос филозóфов предреволюционной поры, а с другой стороны, от него отрекается, стремясь пойти куда-то дальше, дойти до крайности, до экспериментального предела, иногда даже до абсурда.
В этом смысле можно сравнить два визуальных символа, символы двух революций, которые довольно близки во времени. 1775 год — это американская революция, за которой следует Война за независимость, первое в истории восстание колонии против европейской метрополии. 1789 год — Французская революция. Прямо в сердце Европы низложен старый порядок, в 1793 году король казнен, гильотина работает изо всех сил, льется кровь и свой путь к славе начинает пока безвестный выскочка Бонапарт.
Все видели символ первой из революций, созданный постфактум, — статую Свободы. И все видели полотно Делакруа «Свобода на баррикадах» — может быть, не символ Великой французской революции буквально, но символ ее последующих отзвуков во Франции XIX века. Они не похожи друг на друга: чинная, величественная американская дама с факелом и женщина, увлекающая порывом, полуобнаженная, заражающая страстью, почти вакханка на полотне Делакруа.
Лекция «„Свобода, ведущая народ“ Эжена Делакруа»
Как абстрактная свобода воплотилась в живой полуобнаженной красавице
И та и другая очень выразительны. Чем именно? Американская революция, цвет просветительской эпохи, провозгласила, что историей отныне правит не произвол, а писаный закон и строгая цифирь. Она превратила вчерашних подданных британского короля Георга в граждан, избирателей, абсолютно равноправных и в этом смысле абсолютно одинаковых, как А, В, С или x, y, z. В освобождении, эмансипации индивида это огромный шаг; в большинстве стран Европы он еще не сделан и еще долго не будет сделан.
Но любопытно, что, как только он был сделан, он тут же начал казаться слишком умеренным, робким, недостаточным. Романтик ищет движения, он ищет продолжения революционной бури. Для романтика, каковым в XIX веке был Делакруа, личность интересна именно в этом взрывном потенциале, в невозможности подвести себя под общий знаменатель, в уникальности, в неприятии стабильных рамок общего порядка.
И стоит еще раз внимательно посмотреть на два эти образа, чтобы оценить символический разрыв между XVIII веком и романтизмом, который устремлен вперед, в XIX столетие. Наверное, в романтике живет даже страх остановиться. Для него замирание, примирение и покой слишком сильно ассоциируются с умиранием, поэтому разрыв с просветительским благоразумным идеалом был остр и зачастую так же остро переживался.
Романтический герой вообще всегда куда-то устремлен. Он куда-то движется, не очень различая пространство внешнее и внутреннее. Гетевский Вертер Имеется в виду герой романа Гете «Страдания юного Вертера». записывал в дневнике: «Я ухожу в себя и открываю целый мир!» — и, наверное, эту фразу можно поставить эпиграфом к любому романтическому произведению. Это всегда рассказ о путешествии настолько же вдаль, насколько и вглубь, и этот глубинный мир оказывается и загадочным, и удивительно, странно устроенным, поскольку правит в нем заведомо не логос, разум, а скорее эрос, желание. Богатство и сложность переживания оказываются ценностью неизмеримо большей, чем ясность, логичность, трезвость мысли.
Очень интересный — можно сказать, образцовый — романтический роман оставил немецкий романтик Людвиг Тик. Роман называется «Странствия Франца Штернбальда», и он весь про путешествия в общем неведомо куда и зачем. В одной из сцен случайный попутчик говорит путешествующему Францу: «Слишком уж у тебя чувствительная душа, милый друг… Все-то на свете на тебя воздействует и все влияет».
И действительно, для романтического героя, такого как Франц Штернбальд, смысл путешествия (а может быть, и жизни как путешествия вообще) — это быть ветряной эоловой арфой. Так называлась очень модная в то время игрушка. Ее вывешивали либо в проеме окна, либо под деревом в парке. Это простейший резонатор: натянутые струны плюс дуновение ветра — и спонтанно рождается музыка. Чем-то подобным эоловой арфе изо всех сил хотел быть романтический поэт, как тот же молодой Вордсворт:
Помыслил я тогда: вот мой земной удел —
Внимать мелодии, без меры и созвучий,
Чтоб я ответствовал на вещий зов певучий
И страстным языком природы овладел. Пер. А. Штейнберга
Очень непростое дело — пытаться овладеть «страстным языком природы», который бессловесен, великолепно выразителен и в то же время невыразим.
В целом, о романтическом мире хочется сказать гораздо позднее произнесенными словами Станислава Лема, который говорил, что этот мир нелоялен к своим обитателям. В этом мире на каждом шагу воображение бросает вызов разуму, тревожит его, беспокоит, дразнит. Но вряд ли можно сказать, что это акт презрения, — наверное, даже наоборот, потому что, случись разуму победно воцариться надо всем, мир остановился бы, стал бы ужасно скучен. Поэтому разуму так важно чувствовать свои границы, оставаться открытым собственным противоположностям — эмоции и воображению, то есть тем стихиям предсознательного, досознательного, которые романтики, наверное, не открывают, но впервые делают предметом исследования.
Их понимание человека — это некое подвижное единство, непрестанное становление, усиленное самовопрошание и, я бы сказала, самопревосхождение. Это понимание человека будет одним из самых ценных подарков от романтизма ХХ веку. Зигмунд Фрейд ради этого будет внимательно читать Гофмана, а его французский продолжатель Жак Лакан будет проводить интереснейшие семинары по прозе Эдгара Аллана По.
Важно сказать про еще одно любопытнейшее открытие романтизма — иронию, по-немецки Ironie или Witz. Разумеется, ирония как фигура речи, троп, стара как мир. Это то, посредством чего говорящий дает понять, что имеет в виду обратное тому, что говорит. Я хочу сказать «нет», но говорю «да» и при этом совсем не скрываю свое «нет» — я причудливо его выражаю. Важно то, что в иронии между формой и содержанием, между тем, что сказано, и тем, что подразумевается, удерживается игровой зазор: один смысл ставит другой под вопрос, обнажает его ограниченность, но и не отменяет тот смысл в полной мере.
Я думаю, что это открытие или изобретение романтизма, потому что в романтизме ирония — это куда больше, чем просто риторический прием. Это именно установка сознания на непрестанную полемику с самим собой, по-немецки Selbstpolemik. Это способ удержания и внутреннего мира, и художественной формы в незавершенности, открытости непредсказуемому изменению.
У Фридриха Шлегеля образец иронии — это клоун, который выступает на арене в паре с канатоходцем. И выглядит это шоу смехотворно: клоун идет по канату так неловко, так неумело, что вот-вот упадет. Это будто бы отрицание акробатического искусства, но, как разъясняет Шлегель, одновременно оно же являет собой его высшую степень, поскольку, чтобы изображать смертельный риск, которому подвергает себя неумеха, нужно быть сверхвиртуозом.
Ирония — это непрестанное самопародирование, ирония — это буффонада духа, способность и готовность бесконечно возвышаться над собственной ограниченностью. И в иронии надо участвовать. Когда мы читаем историю кота Мурра Гофмана, читаем о высокой страсти музыканта Крейслера, а вперемежку с этим — о любовных томлениях кота и все время замечаем ироническое эхо, проскальзывающее между двумя этими пластами, мы ответно формируем в себе такое же ироническое, противоречивое, сложное сопереживание жизни.
Но так случается, если мы читаем именно так, как эта книга хочет быть прочитанной. Это важный момент, потому что романтический текст предполагает именно вовлеченное, активное чтение, чтение творческое, но и критическое, а вовсе не самозабвенное. Молодой Уильям Вордсворт разъясняет с некоторой подковыркой, что стихи не могут читать себя сами и читатель не может передвигаться по тексту наподобие индийского принца или генерала, раскинувшись в паланкине, не может переноситься с места на место, как мертвый груз. В идеале читатель — попутчик, спутник. Он идет с поэтом шаг в шаг, в какие бы дебри тот ни направлялся. И в идеале он может превзойти самого автора талантливостью.
Уж сколько написано про романтическое одиночество, но будем помнить о том, что любое романтическое повествование, и часто очень эксплицитно, — это внутренний диалог. И эта беседа с самим собой зачастую сопровождается настойчивым интересом к Другому, поэтому совсем не случайно романтики все время стремились объединяться в какие-нибудь сенакли, кружки, братства.
Как правило, эти объединения были очень недолговечны, но остро необходимы в моменте, потому что они были теплицами, в которых новое взращивало себя. В кружке можно было, как выражались те же немцы, симфилософствовать, то есть философствовать вместе, или симпоэзировать, творить поэтическое вместе. Это состояние совместного творчества романтики ценили, как мало кто до или после них.
Это ведь действительно счастливейшее состояние: моя мысль электризуема, возбуждаема, побуждаема, дополняема мыслью Другого. Получится ли в итоге высказывание совершенным или завершенным, оказывается не важно. Кому высказывание принадлежит, тоже оказывается не важно. Вот что заявляет Новалис:
«Кто не обращается с каждой чужой мыслью как со своей, а с каждой собственной — как с чужой, тот не настоящий ученый. <…> Для подлинного ученого нет ничего своего и ничего чужого».
Это очень опасная мысль. Если понимать буквально, то это фактически оправдание плагиата. Но в том-то все и дело, что молодого Новалиса занимает вовсе не мысль-продукт, а мысль-процесс, мысль, которая движется, ищет сама себя в неопределенной, ничьей промежуточной зоне, которая неразборчиво питается из разных источников, мысль, которую собственничество остановило и убило бы, а этого хочется меньше всего.
Для романтиков принцип безостановочного движения, бесконечного открывания себя Другому — это принцип, который реализуется в интеллектуальном, художественном творчестве, в общественной и частной жизни. Например, для двадцатилетнего Шелли невыносимо, чтобы в романтическую утопию, в чувства к возлюбленной проник червь собственнического эгоизма. И мы читаем:
Напрасно мне твердила эта рать,
Что должен я меж всех людей избрать
Любимую иль друга, а иных
(Хотя немало есть и среди них
Достойных дружбы и любви) навеки
Из сердца выбросить… Из поэмы Шелли «Эпипсихидион». Если вы знаете, кто автор перевода, — срочно напишите нам на [email protected].
Не мог он выбросить других из сердца, и для Шелли это обернулось драмой, скандалом, публичным остракизмом, даже изгнанием из родной страны, и вряд ли дело могло повернуться иначе. Можно виноватить его в чрезмерной возвышенности над прозой человеческих отношений, можно сочувствовать ему как заложнику слишком требовательного идеала, но, так или иначе, с его стороны и со стороны других его собратьев и, кстати говоря, сестер это был сознательный выбор, сопряженный со знанием рисков.
И неудивительно, что раз жизни романтиков были прерывисты, то творческие проекты их тоже имели вид фрагментов, но, наверное, именно беззащитной и беспомощной фрагментарностью они более всего и вдохновляют. С этим связан, наверное, самый главный тезис, который я припасла под конец своей речи.
У Новалиса есть повесть — незаконченная, как практически все, что он написал — под названием «Ученики в Саисе». Где находится или находился Саис, когда туда дошли ученики, неизвестно и в данном случае неважно. Важно, что они приходят в Саис в надежде постичь тайну мирового единства и оказываются до крайности удивлены уроком. Жизнь Вселенной — это вечный тысячеустный разговор. Примерно такова суть этого урока, и значительная часть повести строится именно как разговор, как собеседование, как дискуссия, которая ошеломляет учеников — а в роли ученика оказывается и читатель — нестройностью и непривычным многоголосием.
Я процитирую из Новалиса: «С боязнью слушает ученик перекрестные голоса. Каждый ему кажется правым, и необычайное смятение овладевает его душой». В своем смятении ученики обращаются к учителю со вполне понятной и законной просьбой сказать с определенностью, что правильно, какая из противоречащих друг другу истин все же истиннее других. Но оказывается, что романтический учитель видит свое призвание совсем не в том, чтобы давать ясные ответы. Он отвечает, что его дело — будить в юных душах различное чувство природы, упражнять его, изощрять и сочетать с другими способностями. Все это затем, чтобы душа постепенно изжила в себе растерянность, исполнилась всезрящей и ясной веселости, то есть творческой свободы.
Большой вопрос, считать ли такую педагогику утопической, сомнительной и, может быть, даже вредоносной или, наоборот, в высшей степени практичной, потому что чем сложнее мир, тем невозможнее в нем освоиться без того, что у Новалиса называется всезрящей веселостью, то есть без доверия собственной творческой силе и доверия Другому.
Исторический романтизм, или романтизм в узком смысле, начался на рубеже ХVIII–XIX столетий и кончился примерно два века назад. Но в каком-то смысле он продолжался и потом, потому что на протяжении двух столетий буквально на каждой развилке культурной истории он возрождался снова в какой-то форме, под каким-то новым именем. Наследство это не исчерпывалось, не истощалось, а, как ни странно, прирастало, причем в разных и иногда неожиданных направлениях.
Я думаю, что нашему времени особенно созвучен романтический культ воображения, а также романтический культ сообщительного творчества, сотворчества. Созвучен и опыт дерзкого, зачастую рискованного пересмотра границ между разумом и эмоцией, между вымыслом и реальностью, между высоким и низким, между серьезным и игровым. Поэтому драмы романтиков в любом жанре: драматургическом, или романном, или лирическом, драмы прожитые или сочиненные, — сегодня открываются новому пониманию, и через них мы наново понимаем себя.
Главные писатели-романтики мира в одной таблице
Фрики, историки, лирики
Правила жизни немецкого романтика
Зачем нужны польки, что общего у честности с супом и о чем следует говорить с англичанами
«Дом Глухого». Франсиско Гойя
«Дом Глухого»
В 1819 г. Франсиско Гойя, к тому времени почти полностью потерявший слух, подыскивал себе дом в пригороде Мадрида. Как нельзя лучше подошел ему известный «Дом Глухого» – раньше в нем жил Антонио Монтаньес, который тоже ничего не слышал. Перебравшись в новый дом, Гойя оказался в полном одиночестве. Леокадия Вейсс, если и находилась при нем, не могла служить ему достойным обществом.
Стены комнат художник расписал маслом, всего 14 работ, изначально масляных фресок, впоследствии переведенных на холсты. Это наводящие трепет сюжеты, близкие к тем, что появлялись на его офортах того времени. Живописные произведения, созданные в 1820–1823 гг., получили название «Чёрных картин». Параллельно он создал серию офортов Los disparates – «Диспаратес» («Причуды» или «Глупости») – 22 листа были изданы в 1863 г. в Мадриде под названием Los Proverbios («Притчи», «Пословицы»).
Призраки, населявшие душу Гойи, вырвались на свободу.
Едва ли не самая известная и самая страшная картина «чёрной» серии – «Сатурн, пожирающий своих детей». Здесь Гойя использует миф об отце Юпитера (Зевса) Сатурне (Кроносе) как аллегорию событий, происходивших в мире. Недаром античный титан выглядит у Гойи обезумевшим маньяком-людоедом. «Двое стариков, поедающих суп», кажутся не менее страшными: это два скелета, обтянутые кожей и прикрытые тряпьем. «Шабаш ведьм. Великий козел» – изображение сатанинской черной мессы накануне Пасхи и Рождества. «Атропос» («Судьба») – полет трех древнеэллинских богинь судьбы Мойр, собирающихся прервать чью-то жизнь. «Два старика» («Старик и монах») – контраст между достойной и безобразной старостью. «Поединок на дубинах» – возможно, изображение поединка библейских Каина и Авеля. «Читающие мужчины» – казалось бы, ничего особенного, если бы не выражение тупости на лицах. «Юдифь и Олоферн» – никакого благородства в лице библейской героини Юдифи, только жажда крови ради крови. «Фестиваль в Сан-Исидоро» – радость изображенных здесь уродцев, кажется, оскверняет землю. «Смеющиеся женщины» – все та же пугающая, непроходимая тупость. «Паломничество к источнику Сан-Исидоро» – какая жуткая противоположность давней картине «Луг у Сан-Исидоро»! «Собака» – жуткое одиночество маленького существа в страшном, лишенном тепла и покоя мире. «Донья Леокадия Соррилья» – дама на полотне отчасти напоминает покойную герцогиню Альба. «Фантастические видения» («Асмодей») – полет демона над горами.
«Отец, работая для себя, писал все, что ему заблагорассудится, и при этом использовал не кисть, а нож, однако же на определенном расстоянии живопись эта производила удивительное впечатление», – писал сын художника. И в этой технике (офорт, гравюра) Гойя также опередил свое время – на несколько десятков лет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРесСамая тревожная картина: видеоэссе о «Сатурне, пожирающем своего сына» Франсиско Гойи — Искусство
Художники часто обращались к истории Сатурна (в римской мифологии) или Кроноса (в греческой). Он поедал своих новорожденных детей, узнав о пророчестве, согласно которому, его свергнет собственный ребёнок, который появится в будущем. Несмотря на каннибализм, живописцы изображали Кроноса с классическим, героическим телосложением. Гойя писал в таком же стиле в начале карьеры, но Сатурн в его версии – бородатый человек-зверь, пойманный за пожиранием не ребёнка, а взрослого человека. В его широко раскрытых диких глазах читаются стыд, ужас, жажда крови и безумие.
Кроме «Сатурна» Франсиско Гойя написал ещё 13 фресок на мрачные темы: старость, монстры, ведьмы… Около 50 лет после смерти художника фрески оставались неизвестными широкой общественности.
Лишь с 1874 года начался долгий и кропотливый перенос настенных росписей на холст. Они хранятся в музее Прадо в Мадриде, где завораживают зрителей по сей день.Мы никогда точно не узнаем, почему Гойя их написал и что творилось в его голове, когда он изображал своего «Сатурна». Эван Пущак опубликовал видеоэссе на своём YouTube-канале Nerdwriter, где рассматривает творчество Франсиско Гойи в тот трудный период, как для художника, так и для его страны. По мнению обозревателя это самая тревожная картина в истории искусства. К видео есть субтитры на русском языке (их можно выбрать в настройках), так же приводим расшифровку ниже.
«Какая картина в истории искусства самая пугающая? Имеются такие сильные кандидаты, как «Суд Камбиса» (или «Сдирание кожи с продажного судьи») Герарда Давида, изображение «Ада» (триптих «Страшный суд») Иеронима Босха, «»Ночной кошмар» Генри Фюзели, «Крик» Эдварда Мунка. На самом деле есть лишь одна картина, которая меня всерьёз встревожила. Вот она: «Сатурн, пожирающий своего сына» Франсиско Гойи. То, что вы здесь видите, – знаменитое изображение титана Кроноса, сделанное испанским художником. После узурпации власти его отца ему было дано пророчество, что один из его детей сделает то же самое и свергнет его.
Чтобы предотвратить пророчество, Кронос проглатывал каждого из детей, рождённых ему Реей. К несчастью для него, Рея решила спрятать своего младшего сына Зевса. В итоге он исполнил пророчество о свержении своего отца и положил конец господству титанов.
Эта история – хорошо известный греческий миф, но только посмотрите, как его показывает Гойя. Некоторые ключевые изменения сразу же бросаются в глаза. Во-первых, в мифе Кронос пожирает своих детей, проглатывая их целиком. Фактически они остаются живыми в его желудке. Картина Гойи гораздо более ужасающая. Он черпает вдохновение у Питера Пауля Рубенса, фламандского живописца, одного из основоположников искусства барокко, изобразившего то же самое событие. В «Сатурне» Рубенса титан, кажется, высасывает жизненную силу своего ребёнка. Даже для такой ужасающей темы Рубенс демонстрирует всю драму, богатство, даже красоту, выделяющую стиль барокко, которому он помог стать знаменитым.
«Сатурн» Питера Пауля Рубенса, 1636.
В версии Гойи эта красота исчезла. Нам остаётся испуганный сумасшедший монстр, словно обнаруженный в темноте случайным исследователем с факелом, блуждающим внутри не той пещеры. Сатурн, римское имя Кроноса, только что обглодал голову своего ребёнка. Его чёрный рот открывается возле локтя левой руки, готовый откусить сустав. Его угловатое тело скрючено в неудобной позе, его руки копаются в позвоночнике, кровь поразительно первичного цвета стекает по руке, шее и плечу его ребёнка. И если посмотреть поближе, мы заметим, что это не совсем ребёнок. Один из детей Сатурна повзрослел. Есть нечто ужасающее в том, что жертва знала о происходящем и пыталась сопротивляться.
Но самое тревожное из всего того, о чём я думаю: когда и где эта картина была найдена. В конце своей жизни Франсиско Гойя купил дом на окраине Мадрида «La Quinta del Sordo», что в переводе означает «Вилла Глухого». Так её назвали при предыдущем владельце. Интересное совпадение, так как к тому моменту Гойя тоже был глухим. Его физическое и психическое здоровье значительно ухудшилось, Гойя создал 14 стенных росписей, которые часто упоминаются как «Чёрные картины» («Мрачные картины»). Прямо на внутренних стенах своего дома.
«Атропа», или «Мойры», одна из 14 «Мрачных картин» Гойи, 1821-1823.
«Сатурн, пожирающий сына» был в столовой. Фотографии, которые вы видите сейчас, были сделаны через 50 лет после написания фресок. Гойя никогда не упоминал о них. Он никогда и никому не собирался их показывать. Но по сей день люди всё ещё пытаются понять смысл «Чёрных картин». Почему Гойя создал эти пессимистические и фантастические сцены в одиночестве в своём доме? Возможно, чтобы понять это, следует разобраться в карьере художника.
«Сатурн, пожирающий своего сына». Снимок 1874 года росписи Гойи в Доме Глухого.
Он вырос в Сарагосе, Испания, четвёртым из шести детей в семье мелкого буржуа. По его словам, он был беззаботным и радостным юношей, когда изучал живопись в Сарагосе, Мадриде и Риме. Его первая серьёзная работа была на фабрике ковров, где он создавал гобелены для украшения дворцов и знатных домов города. Эти гобелены выполнены в стиле рококо. Элегантные, игривые, светлые сцены отдыха дворян и крестьян, наслаждающихся типичными занятиями своего времени. В итоге Гойя стал придворным живописцем короля Карла IV, разочаровывающего монарха, в отличие от своего отца Карла III, любимого народом за реформы, начавшие приносить в Испанию светские просветительские ценности.
«Мальчики собирают фрукты», 1778.
«Воздушный змей», 1778.
В 1793 году неизвестная болезнь оставила Гойю глухим. Хотя он всё ещё принимал комиссионные от своей королевской клиентуры, болезнь стала тёмным поворотным моментом в его жизни и искусстве. Можно заметить, что во «Дворе сумасшедшего дома» 1794 года тела скорчены, люди кричат в муках. Разница между этой картиной и гобеленами шокирует.
«Двор сумасшедшего дома», 1794.
Его слух исчез, Гойя начал видеть страну с мрачной ясностью. В серии гравюр под названием Капричос (Los Caprichos – причуды) он показывает испанскую культуру одновременно с трагической и комической стороны. Как ученик Просвещения, Гойя видит страну, отступающей с пути развития. Король ушёл в себя, а люди суеверны и слишком глупы, чтобы понять, что им нужно.
В работе прослеживается поиск анатомической достоверности, потребность в социальной критике и одержимость тварями и монстрами. Всё это подытожено в гравюре с метким названием «Сон разума рождает чудовищ».
«Сон разума рождает чудовищ», 1797.
В последующие годы ситуация в Испании ухудшилась. Наполеон вторгся в страну и жестоко покарал сопротивлявшихся его приходу. Гойя был свидетелем кровопролития, что глубоко на нём отразилось. На эту тему его картина «Третье мая 1808 года в Мадриде». В ней откровенное описание войны, восстания и жестокости. До этого война в живописи была сложным театральным сюжетом. Здесь Гойя не показывает ничего кроме грубой силы. Это эмоция, переданная без посредничества искусства.
Пройдёт пять лет, прежде чем Испания вновь завладеет троном. В период сопротивления была издана конституция 1812 года (Кдисская конституция), призывавшая к либеральным реформам, национальному суверенитету, свободе прессы и свободному предпринимательству. Но, получив власть, новый король Фердинанд VII отменил конституцию и арестовал её создателей. Гойя замкнулся, разочаровался. Страна, которая в его юные годы двигалась по направлению к новому миру, вновь поглотилась абсолютизмом.
«3 мая 1808 года», 1814.
Изуродованный войной, изуродованный болезнью, он начал рисовать сцены кошмаров на стенах своего дома. На одной молодой человек, пожираемый его отцом, которому предречена узурпация от сына. Теперь Гойя уже знает, что прогресс не гарантирован, и когда он поражён, это не безболезненно. Это ужасающе и медленно, и жертва может чувствовать происходящее.
Есть много способов, которыми можно прочитать картину «Сатурн, пожирающий своего сына». Возможно, Гойя пытался изгнать демонов из своего разума или демонов из своей страны. Или, быть может, он пытался честно рассказать об одном ужасающем аспекте человеческой природы, используя навыки и методы, которые он изучал, создавал и применял на протяжении всей жизни.
«Сатурн, пожирающй своего сына» Франсиско Гойи.
«Чёрные картины» изменили историю искусства, но, наверное, страшнее всего то, что Гойи всё равно. Его не волнует, как мы читаем эту картину, потому что он не писал её для нас или для кого-либо ещё. «Сатурн, пожирающий своего сына» существует вне толкования. Это жестокая сила. Ужас без посредничества. Чудовище, выглядывающее с тёмной стены в тёмной комнате… глодающее…».
«Черная» живопись в доме Глухого. Франсиско де Гойя
В данной статье речь пойдет об одном из самых загадочных испанских художников на рубеже XVIII-XIX веков — Франсиско де Гойя.
«Нужно носить в себе хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду» — писал Ницше в своей книге «Как говорит Заратустра». А хаоса у Гойя было очень много, но прятал он его почти до самого конца. И когда хаос все-таки вырвался наружу, Гойя стал гением, ведь гениями не рождаются, а становятся, проходя свой уникальный путь. На этом пути Гойя оказался, когда ему было уже 70 лет.
http://rupo.ru/m/5564/
Его жизнь всегда была погоней за богатством и славой, в которой каждому удавалось его обогнать. Его полотна никого не поражали, на него не возлагали особых надежд. Гойя был посредственностью, который отчаянно пытался пробиться через тернии к звездам.
https://muzei-mira.com/kartini_ispanskih_hudojnikov/1923-zontik-fransisko-de-goyya.html
Однако, все изменилось, когда художник пережил череду болезней: тяжелый паралич, а впоследствии глухота. Старческая немощность и глухота заставили его замкнуться в себе, удалиться от света. Желая быть подальше от людей, он купил себе дом недалеко от Мадрида, который в последствие станет назваться «Quinta del Sordo» (Дом Глухого).
https://artchive.ru/en/news/2021~Mrachnye_kartiny_Goji_raskryvajut_sekrety_spustja_200_let
На самом деле, его стоило бы называть Домом Ужасов. Боль и отчаяние художника породили хаос, который наконец-то вырвался наружу, показав истинных чудовищ. Именно «чудовища» стали украшением стен Дома Глухого.
Именно здесь в нем просыпается истинный творец. Никакого разума, деталей, только экспрессия. Во время своих творческих порывов он не пользовался кистью. Это было ни к чему. Теперь он писал пальцами прямо на стенах своего дома. Со стороны он мог показаться душевнобольным человеком, но нет. Именно здесь рождалось искусство, именно здесь Гойя смог выразить свою индивидуальность и философию. Его дом стал пристанищем ужаса, а цикл картин, написанных в этот период, стали называть «pinturas negras» (черная живопись).
https://arzamas.academy/materials/259
Некоторым своим картинам Гойя нашел особое место. Например, данная картина находилась прямо напротив его кровати. Это Атропос, старшая богиня судьбы, перерезающая нить жизни, а проще говоря, она сама Смерть. Каждое утро, проснувшись, Гойя видел эту картину, которая смеялась над ним громким злобным смехом, как бы говоря: «Тебе нет места в этом мире, твоя участь — просыпаться с мыслью о смерти».
http://yakub-b.narod.ru/MifSu/moyrs.htm
Вот так парадоксально, чтобы пролить свет гениальности, художнику пришлось погрузиться глубоко во тьму. К сожалению, Дом Глухого не сохранился, но шедевры, созданные в его стенах, теперь хранятся в музее Прадо в Мадриде.
«Черная» живопись в доме Глухого. Франсиско де Гойя
В данной статье речь пойдет об одном из самых загадочных испанских художников на рубеже XVIII-XIX веков — Франсиско де Гойя.
«Нужно носить в себе хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду» — писал Ницше в своей книге «Как говорит Заратустра». А хаоса у Гойя было очень много, но прятал он его почти до самого конца. И когда хаос все-таки вырвался наружу, Гойя стал гением, ведь гениями не рождаются, а становятся, проходя свой уникальный путь. На этом пути Гойя оказался, когда ему было уже 70 лет.
http://rupo.ru/m/5564/
Его жизнь всегда была погоней за богатством и славой, в которой каждому удавалось его обогнать. Его полотна никого не поражали, на него не возлагали особых надежд. Гойя был посредственностью, который отчаянно пытался пробиться через тернии к звездам.
https://muzei-mira.com/kartini_ispanskih_hudojnikov/1923-zontik-fransisko-de-goyya.html
Однако, все изменилось, когда художник пережил череду болезней: тяжелый паралич, а впоследствии глухота. Старческая немощность и глухота заставили его замкнуться в себе, удалиться от света. Желая быть подальше от людей, он купил себе дом недалеко от Мадрида, который в последствие станет назваться «Quinta del Sordo» (Дом Глухого).
https://artchive.ru/en/news/2021~Mrachnye_kartiny_Goji_raskryvajut_sekrety_spustja_200_let
На самом деле, его стоило бы называть Домом Ужасов. Боль и отчаяние художника породили хаос, который наконец-то вырвался наружу, показав истинных чудовищ. Именно «чудовища» стали украшением стен Дома Глухого.
Именно здесь в нем просыпается истинный творец. Никакого разума, деталей, только экспрессия. Во время своих творческих порывов он не пользовался кистью. Это было ни к чему. Теперь он писал пальцами прямо на стенах своего дома. Со стороны он мог показаться душевнобольным человеком, но нет. Именно здесь рождалось искусство, именно здесь Гойя смог выразить свою индивидуальность и философию. Его дом стал пристанищем ужаса, а цикл картин, написанных в этот период, стали называть «pinturas negras» (черная живопись).
https://arzamas.academy/materials/259
Некоторым своим картинам Гойя нашел особое место. Например, данная картина находилась прямо напротив его кровати. Это Атропос, старшая богиня судьбы, перерезающая нить жизни, а проще говоря, она сама Смерть. Каждое утро, проснувшись, Гойя видел эту картину, которая смеялась над ним громким злобным смехом, как бы говоря: «Тебе нет места в этом мире, твоя участь — просыпаться с мыслью о смерти».
http://yakub-b.narod.ru/MifSu/moyrs.htm
Вот так парадоксально, чтобы пролить свет гениальности, художнику пришлось погрузиться глубоко во тьму. К сожалению, Дом Глухого не сохранился, но шедевры, созданные в его стенах, теперь хранятся в музее Прадо в Мадриде.
Буйный темперамент и яркий талант. Творческий путь Франсиско Гойи | Архив
Легенда о Гойе подобна тем, что рассказывают о других мастерах Возрождения, когда подлинные факты их биографии неизвестны.
Франсиско Гойя. Автопортрет. Фото: Commons.wikimedia.orgДействительно, можно только предполагать, как четырнадцатилетний Франсиско стал учеником сарагосского живописца Лусано Мартинеса, в мастерской которого он провел шесть лет. Зато сохранилось много легенд о необычайно буйном темпераменте молодого человека, который постоянно ввязывался в драки. После одной, закончившейся убийством трех человек, Гойя был вынужден бежать в Мадрид. Здесь он, видимо, стал работать в мастерской Франсиско Байе, тоже ученика Мартинеса, к тому времени добившегося определенного положения.
Известно также, что художник дважды участвует в конкурсе Королевской Академии изящных искусств Сан-Фернандо, но оба раза терпит поражение. Ему не хватает мастерства и опыта, за которыми Гойя решает отправиться в Рим (по другой версии, буяну снова приходится бежать от правосудия). Денег на поездку нет, поэтому юноша нанимается в группу тореадоров, разъезжающую по всей Испании. Это рискованное ремесло дает ему возможность заработать, и в конце 1760-х годов Гойя появляется в Риме.
Пребывание в Италии, безусловно, обогатило художника, здесь он принял участие в конкурсе Пармской академии и получил вторую премию за картину, которая до наших дней не сохранилась.
«Герцогиня Альба» 1795 г. Фото: Commons.wikimedia.orgПервый настоящий успех приходит к Гойе после возвращения в Мадрид (перед этим он около трех лет расписывает церкви и дворцы Сарагосы, совершенствуя мастерство). Байе раздобывает для друга, а к тому времени уже и мужа своей сестры, заказ для королевской шпалерной мануфактуры. Шпалеры — это безворсовые ковры-картины, вытканные ручным способом. Рисунки для них выполнялись лучшими художниками на специальных картонах. В течение 15 лет Гойя пишет маслом около 40 картонов, которые являются самостоятельными произведениями искусства. На них изображены праздничные и бытовые сцены из жизни знатных испанцев и простолюдинов.
Одновременно с работой для королевской мануфактуры художник пишет многочисленные портреты: заказные и те, в которых проявляется искренний интерес художника к изображаемому человеку. В 1780-е годы Гойя — серьезный мастер, добивающийся успехов своим талантом, правда по-прежнему любящий развлечения, женщин и вообще жизнь.
В 1791 году Гойя познакомился с герцогиней Альба, которая стала его возлюбленной и покровительницей. Он писал ее портреты много раз, два самых знаменитых из них — «Маха обнаженная» (ок. 1797) и «Маха одетая» (ок. 1802).
«Маха одетая» Фото: Commons.wikimedia.orgВ 1785 году художник становится вице-директором Академии Сан-Фернандо, в 1786 году — художественным руководителем шпалерной мануфактуры, в 1789 году получает звание придворного художника.
«Сон разума рождает чудовищ» Фото: Commons.wikimedia.orgНо никто не застрахован от ударов судьбы, не миновали они и Гойю. Тяжелейшая болезнь не только на два года отрывает его от творчества, но и приводит к полной потере слуха. Оказавшись отрезанным от мира звуков, сорокавосьмилетний художник начинает острее чувствовать, глубже понимать и вдумчивее работать. В середине 1790-х годов в творчестве Гойи происходит перелом. Пережив личную трагедию, художник становится неравнодушным к трагедии других людей.
Небольшие композиции «Суд инквизиции», «Дом умалишенных», «Процессия флагеллантов» (последователей средневековой фанатической религиозной секты, считающей самобичевание средством спасения души) отражают и собственные душевные муки художника, и его растущую способность к сопереживанию, состраданию другим людям.
Самой значительной страницей в творческой биографии Гойи 1790-х годов является знаменитая серия «Капричос» (в переводе с испанского — «фантазия, игра воображения»), состоящая из 83 офортов (вид гравюры). Между ними нет сюжетной связи, но в каждом — философский взгляд художника на жизнь, острая сатира на окружающую его действительность. Наиболее знаменитый из офортов этой серии — «Сон разума рождает чудовищ».
На оккупацию Испании наполеоновскими войсками (1808-1814) Гойя откликнулся картинами «Восстание 2 мая 1808 года на площади Пуэрта дель Соль» и «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года». Последняя особенно сильна по эмоциональному воздействию. Стройный ряд бездушных, напоминающих автоматы солдат напротив горстки поверженных, но не сломленных повстанцев. Центральная фигура в группе стоящих среди убитых и мужественно умирающих людей — безымянный герой. С широко распростертыми руками встречает он смерть, бросая вызов и ей, и своим палачам. Войне за независимость посвящены 82 листа графической серии «Десастрес делла герра» (в переводе с испанского — «бедствия, ужасы войны»).
«Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года» Фото: Commons.wikimedia.orgХудожник, всей душой переживающий за свою родину, тем временем остается в полном одиночестве. Умирают его жена и дети (в живых остается только сын Хавиер), изгнаны за пределы страны друзья. Гойя покупает загородный дом на реке Мансанарес, который в округе тут же прозвали «Домом глухого». Здесь художник живет очень замкнуто, здесь создается состоящая из 22 листов серия «Диспаратес» (нелепость, безумства). Для себя, не для посторонних глаз, Гойя расписывает стены своего дома рисунками, напоминающими кошмарный сон, но именно такой представлялась художнику действительность.
«Молочница из Бордо» Фото: Commons.wikimedia.orgПод конец жизни Гойя уезжает во Францию и последние четыре года проводит в Бордо. Он создает замечательные портреты своих друзей Леандро Маратина (1825) и Пио де Молина (1828), обаятельный образ бордосской молочницы (1826-1827). После смерти Гойи его друг французский библиограф Антуан де Бриль скажет: «Ты останешься неповторимым во все времена, потому что не боялся быть собой».
Это интересно
Франсиско Гойя был большим скандалистом и никому не прощал обид. Слухи о его бесчисленных дуэлях ходили по Мадриду и в конце концов дошли до короля. Тот призвал своего Первого живописца и строго-настрого запретил ему участвовать в дуэлях. Гойя удивился такому приказу:
— Ваше величество, ведь дуэли для ваших подданных не запрещены.
— Да, — ответил король.
— Но отныне они запрещены только для вас.
— Почему же? — снова спросил художник.
— Потому что у меня много подданных и всего один Гойя, — ответил король.
Мрачный романтик. Избранные работы Франсиско Гойи | Фотогалерея
«Поклонение имени Бога», 1772 г. Фреска, написанная на потолке купола малого хора Богородицы в Базилике-де-Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар в Сарагосе. Первая серьезная работа молодого Гойи после возвращения в Испанию из Италии. Гойя продемонстрировал подлинное мастерство во владении методами фресковой живописи. Интересно, что за свой труд он получил гораздо меньшее вознаграждение, чем другие художники, работавшие над росписью церкви. © Public Domain «Дон Мануэль Осорио Манрике де Суньига в детстве». Написана до 1787 года. На полотне изображён мальчик, держащий на привязи сороку, которую подстерегают коты. Птица символизирует любопытство и, возможно, невинность ребёнка. Коты здесь противопоставлены невинности сороки и ребёнка. С правой стороны размещены птицы, заключённые в клетку. Мануэль Осорио скончался в 1792 году, не дожив до 10 лет. © Public Domain «Луг у Сан-Исидро», 1788 г. На полотне Гойя изобразил празднование Дня святого Исидора на правом берегу р. Мансанарес в Мадриде. В этом же районе Гойя приобрёл через 10 лет «Дом Глухого». В написании картины художник выступил как пейзажист, минитюарист и колорист одновременно. © Public Domain «Махa обнажённая» (ок. 1797—1800 гг.) и «Маха одетая» (ок. 1800—1805 гг.). Махи — так называли испанских горожанок XVIII—XIX вв. — служили излюбленными объектами изображения Гойи. Точно неизвестно, кто был моделью для художника. Бытует мнение, что натурщицей была герцогиня Альба, которую связывали с Гойей продолжительные отношения. © Public Domain «Похороны сардинки». 1812-1819 гг. На картине запечатлён шутовской обычай. По легенде, в XVIII в. король решил угостить сардинами горожан в честь Пепельной среды. Однако обнаружилось, что рыба испортилась. Подвыпившие граждане решили превратить всё в шутку и устроили похороны сардине. Во времена Гойи шествие в Мадриде начинали шутливые персонажи: «дядюшка Чиспас», его «дочь Чуска» и «сердцеед Хуанильо». За ними следовало чучело с сардиной на голове. «Хоронили» рыбину у берегов Мансанареса. Странно, но у Гойи нет ни сардины, ни чучела. Вместо них — большой стяг с улыбающейся маской. © Public Domain «Третье мая 1808 года в Мадриде», 1814 г. 2 мая 1808 г. оккупировавшие Испанию французы жестокого подавили патриотическое восстание в Мадриде. Подавление мятежа сопровождалось массовыми казнями 2 и 3 мая. После изгнания французов Гойя получил правительственный заказ на две картины, которые должны были увековечить «героические сцены славной борьбы испанцев с тираном Европы». Художник выполнил его в свойственной ему манере, поэтому картины не были оценены по достоинству. Вместо героических фигур и патетических жестов Гойя довольно точно передал атмосферу страшного насилия над людьми. © Public Domain «Сатурн, пожирающий своего сына». Роспись из «Дома Глухого». Изображиние греческого бога Кроноса, который, опасаясь быть свергнутым своим отпрыском, пожирал своих детей. В 1819-1823 гг., Гойя создал серию из 14 фресок на стенах своего дома в Мадриде. Переживший две тяжкие болезни, полностью оглохший Гойя находился в мрачном состоянии духа. Его также не могли не тревожить неудачи Испанской революции. Сначала Гойя создал фрески на более светлую тематику, но потом написал поверх них новые, «Мрачные картины». Они не предназначались для публики и содержали сцены насилия, жестокости и безысходности. © Public Domain «Поединок на дубинах». Роспись, написанная между 1819 и 1823 годами на стене «Дома Глухого». На картине двое мужчин дерутся на дубинах, при этом утопая в чем-то: песке, грязи или траве. Картина может представлять собой братоубийственную схватку Каина и Авеля, дерущихся на палках в поле, где они утопали по колено в хлебах. Также существует версия, что картина символизирует эпоху бессмысленных и жестоких гражданских войн в Испании. © Public Domain «Собака». Одна из «Мрачных картин», написанных на стенах «Дома Глухого». Вероятно, картина незавершённая. Изначальное намерение Гойи неизвестно. Голова собаки то ли появляется из-за склона, то ли выныривает из мутной воды. Животное с пронзительными, почти человеческими глазами вызывает глубокое беспокойство и производит неизгладимое впечатление на зрителя. © Public Domain «Гойю лечит доктор Аррьета», 1820 г. В конце 1819 года Гойя тяжело заболел. О том, что это была за болезнь и о методах лечения доподлинно ничего неизвестно. Поправившись, художник написал автопортет со своим врачом и другом Евгенио Арриетой. А в нижней части картины оставил подпись: «Гойя благодарен своему другу Арриете за успешное лечение большую заботу во время жестокой и опасной болезни в конце 1819 года в возрасте 73 лет». © Public DomainМрачный романтик. Избранные работы Франсиско Гойи | Фотогалерея
«Поклонение имени Бога», 1772 г. Фреска, написанная на потолке купола малого хора Богородицы в Базилике-де-Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар в Сарагосе. Первая серьезная работа молодого Гойи после возвращения в Испанию из Италии. Гойя продемонстрировал подлинное мастерство во владении методами фресковой живописи. Интересно, что за свой труд он получил гораздо меньшее вознаграждение, чем другие художники, работавшие над росписью церкви. © Public Domain «Дон Мануэль Осорио Манрике де Суньига в детстве». Написана до 1787 года. На полотне изображён мальчик, держащий на привязи сороку, которую подстерегают коты. Птица символизирует любопытство и, возможно, невинность ребёнка. Коты здесь противопоставлены невинности сороки и ребёнка. С правой стороны размещены птицы, заключённые в клетку. Мануэль Осорио скончался в 1792 году, не дожив до 10 лет. © Public Domain «Луг у Сан-Исидро», 1788 г. На полотне Гойя изобразил празднование Дня святого Исидора на правом берегу р. Мансанарес в Мадриде. В этом же районе Гойя приобрёл через 10 лет «Дом Глухого». В написании картины художник выступил как пейзажист, минитюарист и колорист одновременно. © Public Domain «Махa обнажённая» (ок. 1797—1800 гг.) и «Маха одетая» (ок. 1800—1805 гг.). Махи — так называли испанских горожанок XVIII—XIX вв. — служили излюбленными объектами изображения Гойи. Точно неизвестно, кто был моделью для художника. Бытует мнение, что натурщицей была герцогиня Альба, которую связывали с Гойей продолжительные отношения. © Public Domain «Похороны сардинки». 1812-1819 гг. На картине запечатлён шутовской обычай. По легенде, в XVIII в. король решил угостить сардинами горожан в честь Пепельной среды. Однако обнаружилось, что рыба испортилась. Подвыпившие граждане решили превратить всё в шутку и устроили похороны сардине. Во времена Гойи шествие в Мадриде начинали шутливые персонажи: «дядюшка Чиспас», его «дочь Чуска» и «сердцеед Хуанильо». За ними следовало чучело с сардиной на голове. «Хоронили» рыбину у берегов Мансанареса. Странно, но у Гойи нет ни сардины, ни чучела. Вместо них — большой стяг с улыбающейся маской. © Public Domain «Третье мая 1808 года в Мадриде», 1814 г. 2 мая 1808 г. оккупировавшие Испанию французы жестокого подавили патриотическое восстание в Мадриде. Подавление мятежа сопровождалось массовыми казнями 2 и 3 мая. После изгнания французов Гойя получил правительственный заказ на две картины, которые должны были увековечить «героические сцены славной борьбы испанцев с тираном Европы». Художник выполнил его в свойственной ему манере, поэтому картины не были оценены по достоинству. Вместо героических фигур и патетических жестов Гойя довольно точно передал атмосферу страшного насилия над людьми. © Public Domain «Сатурн, пожирающий своего сына». Роспись из «Дома Глухого». Изображиние греческого бога Кроноса, который, опасаясь быть свергнутым своим отпрыском, пожирал своих детей. В 1819-1823 гг., Гойя создал серию из 14 фресок на стенах своего дома в Мадриде. Переживший две тяжкие болезни, полностью оглохший Гойя находился в мрачном состоянии духа. Его также не могли не тревожить неудачи Испанской революции. Сначала Гойя создал фрески на более светлую тематику, но потом написал поверх них новые, «Мрачные картины». Они не предназначались для публики и содержали сцены насилия, жестокости и безысходности. © Public Domain «Поединок на дубинах». Роспись, написанная между 1819 и 1823 годами на стене «Дома Глухого». На картине двое мужчин дерутся на дубинах, при этом утопая в чем-то: песке, грязи или траве. Картина может представлять собой братоубийственную схватку Каина и Авеля, дерущихся на палках в поле, где они утопали по колено в хлебах. Также существует версия, что картина символизирует эпоху бессмысленных и жестоких гражданских войн в Испании. © Public Domain «Собака». Одна из «Мрачных картин», написанных на стенах «Дома Глухого». Вероятно, картина незавершённая. Изначальное намерение Гойи неизвестно. Голова собаки то ли появляется из-за склона, то ли выныривает из мутной воды. Животное с пронзительными, почти человеческими глазами вызывает глубокое беспокойство и производит неизгладимое впечатление на зрителя. © Public DomainМертвый дом (The Dead House # 1) от Дон Куртагич
- Домой
- Мои книги
- Обзор ▾
- Рекомендации
- Награды Choice
- Жанры
- Подарки
- Новые выпуски
- Списки
- Изучить
- Новости и интервью 4
- 26 Жанры
- Бизнес
- Детский
- Кристиан
- Классика
- Комиксы
- Поваренные книги
- Электронные книги
- Фэнтези
- Художественная литература
- Графические романы
- Историческая фантастика
- История
- Ужасы Музыкальные истории
- Тайна
- Документальная литература
- Поэзия
- Психология
- Романтика
- Наука
- Научная фантастика
- Самопомощь
- Спорт
- Триллер
- Путешествия
- Молодые люди
- Группы
- Обсуждения
- Цитаты
Дом мертвых (1998) — Обзор ПК и полная загрузка
15 ноября 2017 г.
Платформ:
ПК, Аркада, SEGA Saturn
Издательство:
SEGA Entertainment
Разработчик:
Отдел исследований и разработок Sega AM1
Жанры:
Гоночный / Железнодорожный стрелок
Дата выпуска:
1998
Режимов игры:
Для одного игрока
В наполненном зомби шутере Sega 1996 года The House of the Dead вы играете за агента Рогана, агента, посланного для расследования секретной правительственной исследовательской лаборатории.По прибытии он обнаруживает особняк, наводненный нежитью. Похоже, владелец лаборатории, доктор Куриен, проводил непослушные эксперименты с трупами, создавая армию зомби с вероятным намерением править миром. Схватив свой верный револьвер, вы отправляетесь в дом, готовый найти Куриена и излить рану любому пожирающему плоть, который встанет у вас на пути.
С первого же вступительного кадра темп «Дома мертвых» — не что иное, как маниакальный — и это то, что делает его таким увлекательным.По мере того, как управляемая компьютером камера движется по дому, вы используете курсор для нацеливания на зомби, обезьян-мутантов и других ужасов, которые прыгают на вас без предупреждения. Хотя это похожая тема для всех когда-либо выпущенных игр про световое оружие, разница в том, как вам нужно стрелять в цель. Если вы видели «Рассвет мертвецов» Джорджа Ромеро, вы знаете, что можете бросить целую обойму пуль в житницу зомби, прежде чем она упадет — но если вы прицеливаетесь для мозга этот сосунок падает быстрее, чем курс рубля.House of the Dead позволяет вам взорвать различные части анатомии зомби и даже дает вам возможность взорвать им грудь — а иногда они будут продолжать приближаться!
Не все, что движется, враждебно; вокруг особняка слоняются ученые, убегая от своих нежити. Эти невинные прохожие добавляют дополнительный элемент игрового процесса — если вам удастся спасти одного из исследователей, они поблагодарят вас и передадут аптечку.
Самая большая проблема большинства стрелков по рельсам — это долговечность и контроль — через некоторое время вы начинаете изучать расположение врагов, и элемент неожиданности исчезает. Но в House of the Dead в игре есть несколько путей, которые запускаются определенными событиями. Например, в начале игры зомби угрожает сбросить невиновного с моста — если вы убьете монстра, вы направитесь прямо в дом, но если исследователь умрет, вы пройдете через подвал.Это сделано прозрачно, что вы, вероятно, не заметите сначала — и я до сих пор не нашел всех различных путей в игре.
В аркаде безжалостный игровой процесс привел к тому, что игрок весь в поту, благодаря аэробному использованию светового пистолета. Но на ПК нам приходится обходиться ничтожной мышью — и хотя она не дает того же ощущения, что и коренастый Sega Stunner, в крайнем случае подойдет. Визуально есть несколько компромиссов в отношении деталей текстур и количества полигонов, но это очень похоже на аркаду.Игра поддерживает как аппаратный, так и программный рендеринг для всех основных серий видеокарт, и Sega наконец прислушалась к своим клиентам и включила достойную поддержку оборудования!
Другие особенности, характерные для ПК, включают режим ПК, в котором вы можете выбирать разных персонажей со специальными атрибутами оружия, режим босса, который позволяет «атаковать на время» против больших мальчиков, и возможность изменить цвет кровь к более праздничному желтому или синему. Действие по-прежнему остается безумным и захватывающим, а включение мыши в качестве устройства управления делает прицеливание намного более естественным.Как бы то ни было, это все еще аркадная игра 1996 года, запечатанная на диске ПК 1998 года.
Системные требования : процессор 80486DX 33 МГц, 8 МБ ОЗУ, DOS 5.0
Дом мертвых 2 (2006)
Фильмы / ТВ
Знаменитости
Результатов не найдено
Посмотреть все- Дом
- касса
- телевизор
- DVD
- БОЛЬШЕ
- Новости
- Моя учетная запись
- ПОДПИСАТЬСЯ АВТОРИЗОВАТЬСЯ
- Фильмы и DVD
Фильмы в кинотеатрах
- Открытие на этой неделе
- Верхняя касса
- Скоро в театрах
- Выходные доходы
- Сертифицированные свежие фильмы
На DVD и потоковое видео
- FandangoNOW
- Netflix Streaming
- iTunes
- Amazon и Amazon Prime
- Лучшие DVD и потоковое воспроизведение
- Новые релизы
- Скоро на DVD
- Сертифицированные свежие фильмы
- Просмотреть все
Подробнее
- Лучшие фильмы
- Прицепы
Сертифицированный свежий выбор
87%
Ширли
92%
Da 5 Bloods
99%
На записи
- телевидение
Новое телевидение сегодня вечером
Посмотреть все68% Подходящий мальчик 24% Л.A.’s Finest Нет оценок Голос Нет оценок Район Нет оценок Все встают Нет оценок Бык Нет оценок Медсестры Нет оценок Девичник Нет оценок Боб (Червы) Абишола Нет оценок Хильда Нет оценок Крошечные красивые вещи Самый популярный телеканал на RT
Посмотреть всеНет оценок Охота 100% Убийство на Мидл-Бич Нет оценок Алиса в Приграничье 99% Королевский гамбит 98% Бортпроводник 100% Дэш и Лили 40% Ваша честь 93% Мандалорианец 77% Отмена 33% Селена: сериал 88% Банды Лондона 100% Кровь Зевса Подробнее
- Лучшие сериалы
- Сертифицированный свежий телевизор
Эпизодические обзоры
- Атланта: Сезон Роббина